Это случилось во время беременности.

Дженна

Дженна

Бабуля глядит на меня как на призрака. Хватает за плечи, проводит руками по плечам, по волосам, будто проводит инвентаризацию. Но в этих прикосновениях ощущается и что-то недоброе: она словно бы пытается сделать мне больно, так же как я ей.

– Дженна, боже мой, где ты была?!

Может, зря я отказалась, когда Серенити с Верджилом предлагали подвезти меня до дома, чтобы бабушка не так сердилась? Надо бы с ней помириться, а то сейчас нас будто разделяет гора Килиманджаро.

– Прости, – бормочу я. – Мне нужно было… кое-что сделать.

Появляется Герти, и я, вывернувшись из бабушкиных рук, переключаю все внимание на собаку. А та радостно скачет вокруг, лижет мне лицо, и я утыкаюсь в густой мех у нее на загривке.

– Я думала, ты сбежала из дому, – говорит бабуля. – Или наглоталась наркотиков. Напилась. Воображала себе всякие ужасы. В новостях без конца рассказывают о похищенных девочках, хороших девочках, которые просто ответили незнакомцу, который час, а потом бесследно исчезли. Я так беспокоилась, Дженна!

Бабушка одета в форму, которую носит на работе, но глаза у нее красные, а лицо бледное, будто она не спала.

– Я уже всех обзвонила. Мистер Аллен сказал, что ты не сидишь с их сыном, потому что его жена уехала с ребенком к матери в Калифорнию… Я звонила в школу… твоим друзьям…

Я в ужасе таращусь на нее. Кому, черт возьми, она звонила?! Кроме Чатем, которая здесь теперь не живет, у меня и друзей-то нет. А это означает, что бабуля опрашивала всех подряд, выясняя, не осталась ли я у кого-нибудь ночевать, а это еще унизительнее.

Не думаю, что осенью я вернусь в школу. Как и в следующие двадцать лет. До чего же я зла на бабушку: и без того скверно быть неудачницей, отец которой убил мать в припадке безумия, так теперь еще придется стать посмешищем для всего восьмого класса.

Я отталкиваю от себя Герти и интересуюсь:

– А в полицию ты тоже обращалась? Или это по-прежнему выше твоих сил?

Бабушка поднимает руку, словно хочет ударить меня. Я морщусь: это будет уже второй за неделю удар, полученный от человека, которому вроде как полагается меня любить.

Но бабушка никогда себе такого не позволяет. Она подняла руку, чтобы указать наверх:

– Иди в свою комнату. И не выходи, пока я не разрешу.

Я уже почти три дня не принимала душ, а потому первым делом отправляюсь в ванную. Включаю воду, такую горячую, что маленькое помещение наполняет пар, зеркала запотевают, и мне не приходится разглядывать себя в процессе раздевания. Потом сажусь в ванну и подтягиваю колени к груди, а вода все льется и льется, пока не доходит почти до краев.