– Погоди пока делать окончательные выводы. Верджил полагает, что…

– К черту Верджила! – перебиваю я. – Что бы он там ни считал, маму это все равно не оживит. Сами прикиньте. Если ваш муж узнает, что вы ждете ребенка от другого, он вряд ли устроит по этому поводу праздник.

Поверьте, я пыталась вызвать в себе ненависть к отцу, но не смогла: в сердце у меня только жалость и тупая боль. Если это отец убил маму, не думаю, что его привлекут к суду. Он уже и так в психушке; никакая тюрьма не станет более страшным наказанием, чем узилище его собственного разума. А это означает, что бабуля права: она единственный близкий человек, который у меня остался.

Я знаю, что винить некого: я ведь сама попросила Серенити помочь мне найти маму, сама обратилась к Верджилу. Вот до чего доводит любопытство. Вы можете жить на вершине огромнейшей на планете свалки токсичных отходов, но если не будете копаться в ней, то газон перед вашим домом так и останется зеленым, а сад – роскошным.

– Люди не понимают, как это тяжело, – сочувственно произносит Серенити. – Когда ко мне приходили клиенты и просили поговорить с дядюшкой Солом или любимой бабушкой, они интересовались только тем, чтобы передать им привет, сказать то, что не успели при жизни. Но когда открываешь дверь, приходится закрывать ее за собой. Ты можешь сказать «привет», но тебе не избежать и прощальных слов.

Я смотрю на нее:

– Я не спала, когда вы с Верджилом разговаривали в машине, и слышала ваши откровения.

Серенити замирает.

– Ну что ж, – вздыхает она, – теперь ты знаешь, что я мошенница.

– Нет, это не так. Вы же нашли подвеску. И бумажник.

Гадалка качает головой:

– Просто они оказались в нужное время в нужном месте.

Обдумав ее слова, я спрашиваю:

– А разве это не означает быть экстрасенсом?

Бьюсь об заклад, Серенити никогда не смотрела на дело под таким углом. А по-моему, никакая это не случайность, все гораздо сложнее. Какая разница, чувствуешь ты нечто нутром, как выражается Верджил, или задействуешь экстрасенсорные способности, – главное, что есть результат!

Серенити поднимает упавший на пол плед, расправляет его и прикрывает им не только свои ноги, но и мои тоже.

– Может быть, – соглашается она, – и все равно это не идет ни в какое сравнение с тем, что было прежде. Раньше мысли других людей вдруг появлялись у меня в голове. Иногда связь была просто идеальной, а иногда я как будто говорила по мобильнику в горах, когда улавливаешь только каждое третье слово. Но в любом случае это было нечто гораздо большее, чем случайно найти в траве блестящую побрякушку.