Границы тогда были прекрасны и по ту сторону, и по эту. На границе – любовь и уважение. На границе дети катались с горки, и все смеялись, смотря на них: хочешь – скатись туда, хочешь – сюда.

Зная, что здесь его дом, а там, за новой границей, новые радости, Интизар Хусейн отправился в путь – почему бы не испытать их? И тысячи Интизаров отправились в путь, мол, пойдем туда, а потом вернемся.

Разве знали они, что вы – отдельный народ? Что считаете себя главным орудием в борьбе со вселенной? А крики и вопли разрушения – ростками бытия в саду жизни?

Не все Интизары смогли вернуться. Их Дибаи остался позади, они везде стали чужаками. А граница? Она заалкала злодеяний и убийств, и вместо солнечного света и воздуха там стали разгуливать бесстрашные людоеды. Что, кроме изношенных и изодранных воспоминаний, можно найти с той и с другой стороны? Тогда Интизара Сахиба поглотила скорбь, и в слезах он повторял: «Все, что мне осталось, – это трепать хлопок воспоминаний».

А где граница? Господа, Пичхва повесил флаг на дереве, и получилась граница. Когда сумасшедший Маулви Сахиб из новеллы Джогиндера Пола приехал в Карачи, для него не было никакой границы, он продолжал считать, что живет все в том же своем Лакхнау. Вы создали границу у себя в уме. Поменяли имена, но места остались прежними, и люди – тоже.

Не будьте дураками. Делайте, как я говорю. Плывите через колючки границы, как воздух. Станьте электричеством, если есть провода. Станьте хорошими и играйте в хорошие игры. Если будете останавливать хороших, то останется ли время ловить плохих? Вы устроили игры страха. Собачью грызню. Все лаете: «Гав-гав, это моя территория, граница помечена, только сунься, гав-гав, сожру целиком».

Не дайте ненасытным распоряжаться границей. Кровопролитие и жестокость у них задарма. А солнечный свет, небо и воздух – чтобы украсть.

Не признавайте границу. Не разбивайтесь об нее вдребезги.

Есть только мы. Если мы не признаем, то этой стены не останется.

Тростью Мама провела линию. И стала переступать через нее. То прыгала, то раскачивалась. Играла, вскидывала руки и ноги, сотрясая землю. Ее голос то взмывал вверх, то устремлялся вниз. Глаза то загорались, то смеялись. А иногда она останавливалась на линии и начинала вращаться, направляя поднятую трость в головы собравшихся, так, что им приходилось уворачиваться и наклоняться то вправо, то влево.

Все девять рас[189] были рассеяны в воздухе.

Все встали, окрасившись в самые разные цвета и эмоции. У Али Анвара лицо было красным, у бородатых лица были желтыми, у убийц – изумленными, у Наваза Бхаи – одухо-