– Захвачу мир, – весело сказала она, кинув ключ на стол, и ушла из «Книг Блумсбери» навсегда.

Эшвин Рамасвами согласился встретиться с Эви Стоун в последний раз.

После увольнения она с концами пропала из «Книг Блумсбери» и его жизни. В следующий понедельник Вивьен и Грейс тоже покинули магазин – с демонстративностью, которая казалась слишком уж большим совпадением. Тогда Эш и начал подозревать, что вокруг что-то происходит. Его подозрения только возросли, когда он открыл тем вечером «Таймс» и обнаружил объявление «Сотбис» о грядущей продаже на аукционе «Мумии!». Той самой книги, которую Эви попросила, получила и убрала в свой кожаный портфельчик; той самой книги, о которой ругался менее чем часом позже доктор Септимус Фисби – так громко, что несколько покупателей тут же покинули магазин вместе со всеми будущими покупками Британского музея.

Эшу претило то, как у них с Эви все закончилось, и он испытал огромное облегчение – и некоторую нервозность – когда за несколько дней до аукциона в его общежитии появилась записка. В своей привычно прямой, но вежливой манере Эви попросила встретить ее неподалеку от Музея естествознания, в той же чайной, где они впервые перекусили вместе. С тех пор они много раз вместе ели и гуляли, в основном под назойливыми и враждебными взглядами людей, пытающихся разобраться в том, что отказывались понимать. Как официантка, стоявшая сейчас у их стола снова в нетерпеливом и пренебрежительном ожидании. Эш хотел что-нибудь сказать ей, но знал, что это бесполезно. Кроме того, он сам вскоре собирался уехать и не хотел, чтобы грубость стала частью их последнего дня с Эви.

– Я не буду скучать по взглядам, – вместо этого сказал он Эви после того, как официантка отошла от них, громко шлепнув блокнотом по ладони.

Эви тихо сидела напротив, по-прежнему явно расстроенная его решением вернуться домой.

– Люди на меня тоже порой смотрят странно. Хотя я знаю, что это не одно и то же.

– Да. Ты права. И в этой разнице все. Они все равно считают, что знают тебя. Меня они не знают – зачем я здесь, чего от них хочу, потому что должен чего-то хотеть, – и из этого рождается ненависть, из этого незнания. Я просто устал от этого.

– И поэтому ты уезжаешь?

– Нет. Но от этого уехать легче.

Эви неловко поерзала на стуле, будто хотела сказать что-то еще.

– Что такое? – мягко спросил он.

– Просто… ты не кажешься человеком, который ищет легких путей.

– Я хочу справедливости. – Он прочистил горло. – Совсем как ты.

Она быстро кивнула.

– Что, если бы у тебя был хрустальный шар?

– В смысле?