Алек открыл зеленую тетрадь и начал читать. Ничто не казалось знакомым. Ничто не имело смысла для его линейного, лишенного воображения ума. Мысли были местами бессвязными, большие куски не совпадали по времени, текст слишком сильно опирался на активные глаголы и метафоры. Но еще в тексте была поэзия, в швах и в пространстве между идеально подобранными словами. Но больше всего было страниц и страниц диалога, такого насыщенного и реального, хотя и совершенно непохожего на то, как на самом деле говорят люди. И все же он сильнейшим образом запечатлевал, какие они есть.

Алек был одновременно поражен и впечатлен тем, какую слабую связь прочитанное имело с миром Вивьен Лоури, каким он его знал. Ее тайные тексты приходили извне, из творческой подземной вселенной, от которой она не отшатывалась, которую не игнорировала и не осуждала. Она оставалась самым свободным человеком из известных ему в двух мирах, тогда как он едва исследовал один.

Он однажды написал целый рассказ о своих нереализованных чувствах к Вивьен. Читая ее тетрадь, он осознал, что всегда был обречен потерять ее, но не по тем причинам, которые мог представить. Вопрос был не в несовпадении темпераментов или давних обидах. Он просто не заслуживал такой женщины. И это, теперь он видел, было тем, чего на самом деле опасалась – и против чего боролась – его гордость.

Делать было совершенно нечего. Лунный свет падал на старую дубовую стойку, полную оставленных за последние сто лет отметок от множества перьев, автоматических и перьевых ручек. Алек пошарил в старой пустой жестянке на стойке, в которой они хранили ручки и карандаши, и достал красный стираемый. И тогда он сделал единственное, что оставила ему Вивьен, единственное, что оставалось сделать.

Он начал редактировать.

Глава сорок первая

Глава сорок первая

Правило № 33

Персонал не должен портить личное имущество своих коллег

Вивьен в последний раз повернула ключ в двери «Книг Блумсбери».

Она не стала возвращать его, когда в начале недели ушла с Грейс. Она также забыла забрать из-под кассовой стойки свою последнюю тетрадь. Теперь она возвращалась поздно ночью, чтобы сделать обе эти вещи под покровом темноты, не в настроении больше общаться с руководством.

Но сперва она встретилась в баре «Дорчестера» с Сэмюэлем Беккетом. Договариваясь о встрече, Эллен Даблдей назвала место «демаркационной линией», напомнив Вивьен об их общей любви к прозвищам.

За коктейлями Беккет вернул Вивьен ее старую тетрадь на пружинке, которую дала ему Дафна Дюморье, – теперь расцвеченную красными чернилами завитушек, каракулей и едва читаемых заметок. Вивьен представила, как однажды эта тетрадь окажется самым ценным ее имуществом, особенно если собственные тексты останутся неоцененными и незамеченными.