– Это – вам. Я специально приехал, чтобы передать. В знак благодарности за все. Я уверен, что вас это заинтересует.
Обычная музыкальная кассета. Я взял.
– По правде говоря, порой записываются не только голоса мертвых.
Он улыбнулся.
– Мне пора, это наша последняя встреча.
Он пожал мне руку и ушел.
Я застыл, смотрел, как он удаляется из моей жизни, на этот раз с ощущением вечности.
Взглянул на кассету. Ни дома, ни в библиотеке не было кассетного магнитофона. Я вспомнил, что на полке в покойницкой хранится старый кассетник в прозрачном футляре, рядом с песочными часами с прахом Чиро ди Перса. На футляре лежал слой пыли. Не было электрического провода, и ячейка для батареек была пустая.
Я отправился домой, вынул из радио на кухне все батарейки, вставил их в магнитофон и нажал на красную кнопку. Втулки закрутились. Я вынул кассету из коробки, вставил, чтобы прослушать. Пленка завертелась. Запись не совершенная, с помехами, однако прослушивалась. Вначале разнообразные шумы природы, я их уже слышал на других записях Караманте, и вдруг, неожиданно человеческий голос, чистый, ясный, который ни с чем нельзя было спутать.
Голос Офелии.
Я вздрогнул. Представил, как, стоя перед могилой Эммы, она отчетливым голосом произносит эти слова, напоминающие мысли вслух, исповедь, молитву. Закрыв глаза, пытался представить ее лицо, ее выражения, жесты – не удавалось, я ужаснулся при мысли, насколько быстро мы забываем, как выглядят люди.
Спасибо Караманте, по крайней мере благодаря ему не исчезнет, не утонет в реке забвения ее голос, благодаря ему со мной навсегда останется голос любимой женщины. Я столько раз прокручивал эту пленку, что выучил наизусть каждое ее слово, интонацию, паузу, каждый сдавленный всхлип: