Изображение переместилось на лестницу.

Амелин стоял, согнувшись, фельдшер возвышался над ним.

– Добрый вечер, – сказал старикан. – А что тут, собственно, происходит?

– Иди домой, дед, – прошипел бугай.

– Вызовите, пожалуйста, полицию, – попросил Амелин.

Со скрежетом раскрылся лифт, вернулся молодой напарник с молотком. С ним приехала и Мила. Я ее не сразу узнала. С гладко зачесанными волосами, без косметики, в черной водолазке с высоким горлом. Она явно хорошо подготовилась к образу жертвы.

– Зачем ты это устроил? Для чего этот цирк? – Она махнула в сторону Ольки и старикана. – Нравятся зрители?

Амелин обернулся на ее голос.

– Они мне собираются пальцы дробить молотком. Ты рада? Сейчас полюбуешься. Пусть тебе это всю жизнь будет сниться, мама.

– Сделайте ему уже укол, – обратилась Мила к фельдшерам. – Сколько можно это терпеть?

– Укол? – Амелин с вызовом выпрямился. – Тогда ты неправильную службу вызвала. Усыпляют ветеринары.

– Вы что это удумали? – воскликнула Олька, заметив, как молодой замахнулся молотком. – Правда руку ломать?

– Женщина, успокойтесь. Наручники снимем, и все.

Бугай зашел Костику за спину, чтобы держать свободную руку, а молодой принялся стучать молотком по браслету наручника. Раздался оглушительный металлический лязг.

– Я тебя ненавижу, – закричал Амелин сквозь него Миле. – Ты позвала меня на помощь, умоляла тебя спасти. Это так подло, Мила, так жестоко! Ты самая ужасная на свете мать. Я начал было забывать, но теперь снова вспомнил, почему, находясь рядом с тобой, всегда хотел умереть!

– Вот видите, – закатив глаза, обратилась Мила к старикану. – Девятнадцатый год мучаюсь.

Новый удар молотка.

– Зачем ты постоянно врешь? – снова крикнул Амелин. – Это все из-за квартиры, да?

Мила нажала на кнопку лифта и вошла внутрь.

– Передачки пусть тебе твоя шкетка носит.