Наверняка нам известно лишь то, что какое-то время они с удовольствием подшучивали друг над другом. Возможно, чтобы поддержать Лотту во время депрессии, чтобы помочь ей не сдаться, пока не будет готов роман «В.». Или чтобы ценный редактор не испытывал нетерпения. Быть может, именно на таких практических аспектах и основывалась их переписка. Или на дружбе, не будем забывать о дружбе! Или на скуке – каждому из них могло быть скучно в своем маленьком мирке. И друг друга они успели узнать намного лучше других.

Три аргумента говорят в пользу того, что Лотта действительно питала чувства к Джонсу.

Во-первых, ее острая в этом потребность. Вместе с удовольствием от переписки появилось знакомое мучительное ожидание. Мы помним по рассказам Лотты, в каких муках она ждала от профессора «писем, отправленных авиапочтой, скудных во всех смыслах». Быстрота электронной почты только усилила ее страдания. Раньше она спешила на почту, желая убедиться, что письмо будет отправлено до вечера, а затем, после небольшой передышки, бежала туда снова. Теперь она лишь нажимала «отправить» и сразу принималась ждать! Ведь он же сейчас онлайн – так почему не отвечает?

«Я крыса, – писала она в дневнике, – обученная жать носом на кнопки. Взамен получаю зернышко. Только теперь кнопка бьет электричеством, и я падаю на пол, но все равно продолжаю нажимать, ведь мне нужны зерна – иначе я не выживу».

Человек, прибегающий к таким сравнениям, несомненно испытывает к себе некоторое отвращение. Лотту раздражало, что она не в силах повлиять на этот замкнутый круг из ожидания, разочарования, восторга, ожидания и отчаяния. Она всегда стремилась управлять своими чувствами, а здесь у нее не получалось. Так были ли эти чувства просто дружескими? Верится с трудом.

Вторым аргументом в пользу наличия «чувств» станут «загадочные» три дня в октябре, за которые их отношения, какими бы они ни были, навсегда изменились.

Что произошло в те три дня? Опять же, мы точно не знаем. Известно только, что Лотта писала «В.» с весны, а к концу лета отправила Джонсу первую половину романа. Две недели спустя он отправил ей официальное письмо как часть их профессиональной переписки. По половине книги он высказывался одобрительно, но не без оговорок:

«Я не уверен, что молодой человек вашей главной героини – достойный персонаж, – писал он, – или, быть может, вы планируете сделать его более привлекательным ближе к концу книги?»

Лотта была в восторге. Она написала официальное, почти эйфорическое письмо, заверив Джонса, что у нее большие планы на этого «милого молодого человека». Редактор не найдет в нем недостатков. Он будет лучшим мужчиной, когда-либо украшавшим ее страницы, и тому подобное.