И, конечно, триумф демонизма, триумф Карлсона в XX веке – это реакция на то, во что превратил планету век девятнадцатый, с его антагонизмами, с его просвещением, с его противостоянием дурного зла и дурного добра. Карлсон-демон – это попытка выйти в мир каких-то новых сущностей, в мир счастливого свободного, хулиганского воображения. И Карлсону, как и всем демонам, присуща по крайней мере одна высоконравственная черта: Карлсон не сдает своих. Он произвольно, без всяких критериев выбирает этих «своих», правда, прилетает только к тем, в ком видит некоторую простоватость, лоховатость. Потому что Малыш – идеальный объект для эксплуатации. Помните диалог про два засахаренных ореха? «Кто берет первым, всегда должен брать то, что поменьше», – предупреждает Карлсон и тут же хватает большой. Малыш мрачно говорит: «Можешь не сомневаться, я бы взял меньший». А Карлсон: «Так что же ты волнуешься? Ведь он тебе и достался!» Это тоже коан своего рода.

Карлсон, разумеется, эгоист, эгоист жестокий. Надо просто помнить, что общение с эгоистами – лучшая школа альтруизма, как это ни печально; но что Карлсон своим эгоизмом воспитывает добрых и заботливых детей – это безусловно. Ведь чтобы воспитать заботливого ребенка, нужно все время жаловаться, все время говорить о том, как глубоко ты болен, как должен тебя спасти «приторный порошок» системы «Карлсон», но быть при этом таким обаяхой, которого хочется спасать. Убежден, что, если бы Карлсон был сущим ангелом в своих манерах, Малыш, как все дети, очень быстро, как газ, занял бы весь предоставленный ему объем и стал бы эксплуатировать Карлсона. С этой точки зрения Карлсон ведет себя абсолютно безупречно.

Мне кажется очень важным проследить и следующую эволюцию этого типа: посмотреть, во что Демон и Карлсон превращаются впоследствии. Здесь, пожалуй, самая печальная картина. Если XIX век был веком романтизма, последним веком истинной веры в какие-то платоновские сущности, если XX век был веком дзенского ухода от радикальных оппозиций, от бинарности, от добра и зла, выходом в какое-то магическое пространство, то XXI век обещает стать веком глобальных упрощений, веком «детской» культуры. XIX век был очень взрослым, требовал постоянно отвечать за свои слова, драться на дуэлях, воевать, вступать в кружки; это время сложного действия, серьезного отношения к жизни. В XX веке наметился некий выход в инфантилизм, и вот почему главные герои XX века – это Винни-Пух, Мэри Поппинс, Карлсон, а не Ниловна и, уж конечно, не персонажи американские – герои Хемингуэя или Фолкнера, например. XX век главными героями впервые сделал героев хоть и детской, но сложной культуры. А вот XXI век – это век плохой детской культуры. И Карлсон, как совершенно справедливо изображено на одном из интернетных плакатов-демотиваторов, вернулся в виде Супермена. Супермен тоже летает, правда, с огромной скоростью. Он может мир вокруг себя так закрутить, что время останавливается. Но Супермен имеет вполне конкретное инопланетное происхождение, а Карлсон неизвестно откуда взялся. Карлсон был всегда, Карлсон – это вечный дух.