В Великом Новгороде повторилась история с избранием королевича, только имя его было Карл-Филипп (а мог быть и Густав-Адольф, будущий шведский монарх и знаменитый полководец времен Тридцатилетней войны). Вместо гетмана Жолкевского договор заключал такой же неплохо разбирающийся в русских делах иноземный военачальник Якоб Делагарди. Кандидатуру Карла-Филиппа на русский трон поддержали в Первом земском ополчении еще до новгородского взятия. По известиям, полученным московскими боярами к 23 июня 1611 года, для переговоров «в воровские полки к Прокофью Ляпунову с товарищи» прибыл присланный Якобом Делагарди «капитан Денавахоб с товарыщи». Он обещал, что шведский король Карл (бояре в Москве снова его называли Свейской Арцы-Карло без королевского титула) обещал дать своего сына на Московское государство, «которой московским людем люб будет». Учитывалось и недоверие в вопросах веры, обычно мешавшее иностранным претендентам. В этом случае было дано обещание, что король Карл «крестити его хочет в греческую веру на границе»[610]. Впрочем, немецкий королевич всего лишь противопоставлялся казачьему претенденту — сыну Марины Мнишек: «У Заруцкого же с казаками бысть з бояры и з дворяны непрямая мысль: хотяху на Московское государство посадити Воренка Калужсково, Маринкина сына»[611].

Для заключения договора из полков были посланы князь Иван Федорович Троекуров, Борис Степанович Собакин и дьяк Сыдавной Васильев. Земское ополчение получало шанс повторить успехи, связанные с совместными действиями рати князя Михаила Скопина-Шуйского с «немцами». Так понимались цели посольства к Якобу Делагарди в Новгород московскими боярами, жаловавшимися королю Сигизмунду III: «А пишут де к нему, чтоб он с воинскими людьми шол к ним тотчас, и над нами верными вашими государскими подданными, и над вашими людьми хотят промышлять сопча и Московское государство очищати»[612]. Однако переговоры о призвании Карла-Филиппа на русский трон, начались только тогда, когда их как условие продиктовал воевода Якоб Делагарди. Новгородцы вынуждены были выбрать «мир» с Делагарди, вместо его пушек. Им удалось выговорить сохранение собственной независимости, хотя и в виде странного Великого княжества Новгородского, от имени которого был заключен договор «в форме династической унии» (С.Ф. Платонов). Шведские власти, думая, что поставив Новгород в один ряд с другим государственным образованием — Великим княжеством Литовским — могут со временем добиться его отторжения от Московского государства. Все это, как покажет история провалившейся новгородской оккупации в 1611–1617 годах, никак не соответствовало реальным устремлениям новгородцев. Многие вопросы отпадут сами собой, если еще раз вспомнить, что в преамбуле договора с Якобом Делагарди 11 июля 1611 года читаются вписанные им слова «вооруженною рукою овладел я Великим Новгородом и готов был осадить и самую крепость; в то время Новгородцы, для прекращения кровопролития, вступили со мною в переговоры»[613]. Взаимоотношение Великого Новгорода с земским ополчением не должно было сильно измениться, так как обе стороны обещали не иметь никаких контактов с поляками и литовцами. Но суть произошедшего хорошо обозначил автор «Нового летописца», написавший об отсылке послов новгородцев «в Свию для королевича»: «А от Московского государства и ото всей земли отлучишася».