Противоречие троицких грамот настроению Нижнего Новгорода является всего лишь версией И.Е. Забелина, пытавшегося показать, исходя из своего понимания Смуты, что «в это время всесторонним банкротом оказался не народ, а само правительство, сама правящая и владеющая власть». Сколько бы ни была привлекательна такая общедемократическая концепция Смутного времени, лучше все-таки проанализировать сами источники. При этом выяснится, что троицкая грамота 6 октября 1611 года не содержала в себе ничего принципиально отличного от прежних грамот, рассылавшихся из Троице-Сергиева монастыря. Цель октябрьского послания состояла в том, чтобы сообщить текущие новости о том, что происходит в полках. Троицкие власти убеждали пермяков, что под Москвою едва ли уже не одолели врагов: «бояре и воеводы… стоят на Москве в большем в каменном Цареве городе, а изменников и богоотступников и предателей веры крестьянския, Михайла Салтыкова да Федьку Андронова с товарищи и польских и литовских людей осадили в Китае городе и в Кремле, и над ними прося у Бога милости промышляют и тесноту им чинят великую, в Китае городе дворы верховым боем выжгли все и ожидаем Божия милости и помощи, на врагов победы». Все эти детали соответствовали июлю 1611 года, до «Сопегина прихода», когда у ополченцев были отвоеваны башни Белого города. Пожар Китай-города, случившийся в сентябре, тоже еще не означал разгрома. Настоящий смысл троицкой грамоты в сообщении о приходе под Москву гетмана Яна Карла Ходкевича: «А ныне пришел к Москве, к литовским людем на помощь, Хоткевич с польскими и литовскими людьми». По сведениям, полученным «от выходцев и языков» (очевидно, что в Троице-Сергиевом монастыре пересказывали грамоту с «вестями» из подмосковного ополчения) с гетманом Ходкевичем под Москву пришло «с две тысящи человек, и стали по дорогам, в Красном селе и по Коломенской дороге». Интересно перечисление наличных земских сил в тот момент: «А Коширяне, и Туляне, и Колужане и иных Замосковных городов, дворяне и дети боярские и всякие служилые люди к Москве пришли, а из северских городов Юрий Беззубцов со всеми людьми идет к Москве ж наспех, а по сторону Москвы, многих городов дворяне и дети боярские и всякие служилые и ратные люди сбираются ныне в Переславле Залеском, а хотят идти в сход к Москве ж». Оказать помощь им, а не казачьим таборам звали пермяков из Троице-Сергиева монастыря. И такой призыв вполне мог быть воспринят и в Перми, и в Нижнем Новгороде, и в других городах[662]. Показательно, что в троицком послании снова использовали ярчайший текст цитированной выше июльской грамоты в Казань, а не придумывали что-нибудь новое: «Где святыя церкви? Где Божии образы? Где иноки многолетними сединами цветущие…»[663].