Князь Дмитрий Михайлович Пожарский позднее вспоминал: «присылали по меня князя Дмитрия многажды из Нижняго, чтобы мне ехати в Нижний для земского совета»[671]. Обычно это связывают с настойчивым стремлением нижегородцев видеть князя Пожарского во главе собиравшейся рати. Главного нижегородского воеводу князя Василия Звенигородцкого, получившего свой чин окольничего от короля Сигизмунда III, земцы не могли принять в качестве своего вождя. Второй нижегородский воевода Андрей Алябьев происходил из бывших дьяков. Несмотря на его заслуги в земском движении времен царя Василия Шуйского, по местническим соображениям, воевода Андрей Алябьев не мог стать во главе нового ополчения, включавшего не одних нижегородцев, а еще и служилых людей из других уездов. Поэтому царский стольник князь Дмитрий Михайлович Пожарский, бывавший на воеводстве уже при царе Василии Шуйском и раненый в день великого «московского разоренья» 19 марта 1611 года, лучше всех других подходил для того, чтобы возглавить набираемое войско, куда могли бы войти как служилые люди «московских» чинов, так и уездное дворянство.

Каким образом удалось все-таки убедить князя Дмитрия Пожарского приехать в Нижний Новгород для «земского совета» — останется тайной. Здесь снова необходимо вернуться к роли Кузьмы Минина, о котором известно, что он все-таки ездил к князю Дмитрию Михайловичу Пожарскому в его вотчину для «уговору». К нему же, несмотря на единодушную поддержку нижегородцев, Кузьма Минин немедленно отправил выданный ему «приговор за руками»: «и посла тот приговор ко князю Дмитрею в тот час, для того, чтоб того приговору назад у него не взяли»[672]. Можно только гадать, о чем они говорили при своей первой встрече. Но нельзя не обратить внимание на одну объединявшую их черту следования правилам благочестивого поведения: ни Кузьма Минин, ни князь Дмитрий Пожарский не предпринимали никаких важных дел, не «устроив душу», как тогда говорили. И это не обычное напластование последующего житийного канона на биографию реальных исторических героев. Если Кузьма Минин не одному архимандрит Дионисию, а также и князю Дмитрию Михайловичу Пожарскому поведал о видении Сергия Радонежского, то это могло повлиять на будущего воеводу земского движения больше, чем все остальное. Тем более, как выяснилось недавно после находки духовной князя Дмитрия Пожарского, его крестильное имя, неизвестное никому кроме родителей и самых близких людей, было… тоже Кузьма[673]. Таким образом, Кузьма Минин приезжал звать в поход на Москву князя Кузьму Пожарского.