— Выйди, сам увидишь.

Из нашего дома на Бекки падает свет; в игре теней у нее ангельский вид. Она вновь машет своей мягкой ладонью; выплываю на крыльцо, останавливаюсь.

— У меня, — говорит, — приготовлен для тебя подарок.

Обвожу глазами излюбленный куст Арни, потом старый платан, вечнозеленые хвойники вдоль улицы:

— Не вижу.

— Минутку, — говорит она, исчезая за домом.

Стою на крыльце, жду. Я, Гилберт Грейп. Двадцати четырех лет от роду. Жизнь моя не движется в удовлетворительном направлении. Что и подтверждается этой сценой.

— Закрой глаза, — с расстояния требует Бекки.

— Еще не хватало. Нафиг надо?

— Это займет не больше секунды. Пожалуйста, Гилберт.

Без всякой разумной причины зажмуриваюсь.

— Закрыл, — говорю.

Слышу топоток, хруст ветки, нечто приближается, даже мурашки по спине бегут.

— Сейчас, — говорю, — буду смотреть.

— Рано еще.

Чувствую теплый прилив энергии, тело обволакивает жар. Должно быть, она совсем рядом. Я шепчу:

— Что ты делаешь?

Чувствую, как она кладет руку мне на лоб. Пальцы ее касаются моих висков, а затем легко скользят по плечам. Чувствую, как этот согревающий жар пульсирует в каждой жилке.

— Что же ты со мной делаешь?

Я жду ответа, и Бекки говорит: