При этом авторы письма не указывали источники, где приводилась цифра в 140 тыс. лезгин[1085]. Они ссылались на статью 151 Конституции Азербайджанской ССР о праве национальных меньшинств на свободное развитие и употребление родного языка, утверждая, что лезгинское население в недостаточной мере пользуется этой статьей конституции. В качестве примера они приводили деятельность созданного в Кусаре в 1958 г. литературного объединения «Сердечное слово». Авторы письма выражали недовольство обучением лезгинскому языку с 1-го по 4-й классы начальной школы в объеме 2 часов в неделю, сравнивали это с отношением мачехи к неродным детям[1086].

Второй раздел коллективного обращения назывался «Нужен ли лезгинский язык для лезгин?». В этом разделе авторы подчеркивали, что лезгинский язык относится не к тюркской, а к иберокавказской группе языков, обладает богатым словарным фондом, однако для его развития нет центрального радиовещания, национального лезгинского театра, республиканской газеты на лезгинском языке. Они признавали: «Лезгины в Азербайджане живут зажиточнее, чем народы Дагестана. Это правда». Но, задавая при этом вопросы: «А духовное богатство? А национальная культура? А национальный патриотизм?» – констатировали: «Одним словом, их нет»[1087]. Зажиточную жизнь азербайджанских лезгин авторы письма пытались объяснить не равными вниманием и заботой, которые правительство республики уделяло им наряду с другими народами республики, а природными богатствами районов компактного проживания этого народа.

Третий раздел письма назывался «Дети, родители, школа». В этом разделе в качестве примера приведена жизнь одного из подписавших это письмо Байрама Салимова: «Он родился в селе Судур Кусарского района Азербайджанской ССР, где, как в сотнях сел, живут одни лезгины. С первого класса учился не на родном лезгинском языке, а на так называемом “родном” – азербайджанском языке. Окончил в этом селе на этом же языке 7 классов. Затем окончил педучилище и получил звание учителя начальной азербайджанской школы. А после учился в институте. В общем на азербайджанском языке он учился почти в течение 12 лет и всегда как будто на “хорошо” и “отлично”. Возникает вопрос: “Знает ли он теперь азербайджанский литературный язык? Является ли он учителем азербайджанской школы, может ли он учить детей азербайджанскому языку?” Откровенно говоря: нет, нет, нет. О как жестоко он наказан! За 12 лет учебы он не научился говорить на азербайджанском языке так же, как любой неграмотный азербайджанец знает его. Да, это так. И все лезгины, почти все лезгинские учителя в Азербайджане знают азербайджанский язык только на этом уровне. У него же четыре брата, 4 сестры, 26 племянников, 8 двоюродных братьев, 6 сестер. Все они проживают в Азербайджане, проучились в школах и техникумах по 7-12 лет. Но ни один их них не может грамотно написать даже справку о своем духовном и материальном положении. Они малограмотные, хотя имеют аттестаты, справки, дипломы об окончании школ, техникумов, курсов. О горе! Что бы случилось дальше с Салимовым, если бы он остался в азербайджанских школах? То же самое. Но он пошел иным путем. Уехав оттуда с 1952 года, он стал заниматься лезгинским языком, старался изучить его. И вот, хотя он не владеет им в совершенстве, но все же научился и может выразить поэзией свои думы. Пишет теперь он на родном языке статьи различного характера, стихи на разные темы. Когда он учился в азербайджанской школе, не знал и русский язык. С помощью родного языка теперь он усвоил минимум русского языка и пишет свободно на русском языке»[1088].