“Срединное” положение Центральной Европы в градиенте можно, как с помощью лакмусовой бумаги, проверить положением церкви в различных странах Европы. На Востоке, в Византии и в России, церковь всегда была в значительной степени подчинена государству. Так, в Византии монастыри были подчинены государственной власти. Они не имели судебного иммунитета, экономически были несамостоятель ны, зависели от выдач из казны денег и продуктов. На Западе, в католических странах, церковь, как правило, не только не подчинялась государству, но и претендовала на светскую власть, церковные владыки были феодалами и обладали всеми феодальными правами, не завися существенным образом от центральной власти. В центре Европы ситуация сегодня очевидным образом отличается от этих двух полюсов, и такое промежуточное положение имеет довольно долгую историю. Так, еще во времена Оттоновской империи церковь занимала по отношению к государству подчиненное положение, император утверждал епископов в сане, церковная организация была существенным элементом управления империей (т.н. “имперская церковь”), и все же это подчиненное положение никогда не доходило до той степени зависимости, которую мы легко находим в Восточной Европе.

Конечно, описанный выше градиент не существует сам по себе, вне истории; именно в истории он образуется и проявляется. Можно видеть, например, как в XVIII в. в жизни Европы усиливался этот градиент, как сложилась та ситуация, тот вариант развития, в котором обрели существование фашизм, и социализм, и две мировых войны. Существовали причины, согласно которым история пошла этой дорогой, и существовали другие причины, по которым она могла идти другой дорогой. И были люди, которые выбирали решения, которые и привели к очередному витку увеличения крутизны градиента, усилению напряженности между полюсами мира.

Можно видеть, как в связи с деяниями Петра Великого образовалось окно в Европу, в русскую жизнь было внесено европейское начало. Это событие обычно оценивается только с точки зрения русской истории, и как его следствия рассматривается только вестернизация России. Но всякое действие равно противодействию, и деяние Петра привело и к совсем иному результату; окно оказалось открытым на две стороны: усилилось влияние Востока на европейскую жизнь. С окончанием Северной войны, в которой участвовала и Россия, был подписан мирный договор (Ништадтский мир, 1721 г.), который закрепил участие России в европейских делах. Это вмешательство русского элемента, который нес в себе смертельное для личного начала влияние, принесло с собой перевес государственного начала в жизни европейского общества (в особенности среднеевропейского). С особенной силой такие влияния проявились после войны 1812 г. (“Священный союз”), когда Россия получила возможность изменять европейскую историю, и не в лучшую для развития Европы сторону. Сильное влияние восточного начала изменило историю Средней Европы, и именно в этом варианте развития, связанном с русским влиянием на Европу, сложилась та судьба Германии, которую мы знаем, - Германии, объединенной Бисмарком, и объединенной не только поздно, но и на совсем иных началах, нежели она могла бы объединиться.