«Мы надеялись в этот день добраться до земли. Но надежда наша не оправдалась»,

и в костерок для вечернего чая легли рукояти лопат и топоров [156].

Тут прошу заметить: хотя многие в отчётах жалели собак, но лишь ссыльный Бруснев (а позже, после встречи с ним, и Колчак) восхищался «инородцами». Он к тому же почти нигде не писал «я», предпочитая скромное «мы». Посему позволю себе ещё одну из отчёта Бруснева выдержку:

«Подготовиться заранее к поездке на Новую Сибирь нужно было уже потому, что… снарядить всё предприятие в течение короткого времени, после того, когда окончательно выяснилось бы, что барон Толль сам не вернется, обошлось бы, как мне было известно, чрезвычайно дорого, так как кулаки-торговцы, держащие всё местное население в кабале, не преминули бы воспользоваться этим и удесятерили бы на всё и без того высокие цены».

«Подготовиться заранее к поездке на Новую Сибирь нужно было уже потому, что… снарядить всё предприятие в течение короткого времени, после того, когда окончательно выяснилось бы, что барон Толль сам не вернется, обошлось бы, как мне было известно, чрезвычайно дорого, так как кулаки-торговцы, держащие всё местное население в кабале, не преминули бы воспользоваться этим и удесятерили бы на всё и без того высокие цены».

Только тут в нём единственный раз заговорил социалист, и не зря: почти все другие путешественники и историки предпочитали молчать об этом и обо всём подобном.

К 15 апреля (когда Колчак примчал в бухту Тикси) отряд Бруснева уже обошёл северные берега Фаддеевского и Новой Сибири. Следов Толля нигде не было. Оставалось ждать отчаянного лейтенанта с его лихой командой, готовой плыть шлюпкой в океан. Колчак же, ездивший из Питера на Белое море (в Мезенский уезд) за лихими поморами («Это были люди, с детства привыкшие к движению льда, и они как нельзя более отвечали моей экспедиции»[157]), долго вёзший свой огромный груз через всю Россию, припозднился.

Этот марш-бросок обычно едва поминают, а он стоит особого внимания:

«7 марта я прибыл в г. Якутск. Здесь выяснилось, что по Верхоянскому тракту за один раз можно отправлять не более 30–35 пудов клади или 4-х людей… Поэтому А. В. Колчак и я разделили свою команду и грузы на 6 партий, отправлявшихся с промежутками через 2 дня, чтобы дать время лошадям и оленям вернуться… В Якутске и его окрестностях свирепствовала эпидемия инфлуэнцы и оспы. По дороге в юртах и на станциях, где приходилось менять лошадей и оленей, а порой даже ночевать, мы находили больных во всех стадиях этой ужасной болезни до смерти включительно» [Матисен, с. 56].