В проливе Санникова лёд был уже покрыт лужами, нарты не скользили даже ночью, охотиться было некогда и не на кого, лейтенант скомандовал, и голодные каюры, себе не веря, распороли
Назавтра новая напасть: ударил мороз, достаточный, чтобы обратить ледовую кашу пролива в соляной наждак, но слишком слабый, чтоб ледянить полозья. А ждать нельзя: нечем собак кормить. Тяжелейшие нарты пришлось волочить, словно стадо упрямых ослов, и с каждой верстой полозья становились всё тоньше, вот-вот лопнут.
Однако обошлось. 23 мая приползли, согнувшись лямках, на Котельный, к мысу Медвежьему, сбросили окровавленные портянки в поварне, что стояла к западу от мыса, и завалились спать на полу, подложив под спальники меховые шкуры.
Дров на берегу валялось вдоволь, были и добротные брёвна — полозья новые вытесать, зато оленей вокруг почти не нашлось. Собаки были люто голодны, они вполне заслужили обильной еды, отдыха и ласки, но люди — народ неблагодарный. 50 псов вместе с жалким кусочком мяса жадно глотнули смертельную дозу стрихнина. Так распорядился Колчак. Увы, убивать половину собак на половине пути было принято. С остальными каюры откочевали на север острова, туда, где были олени. Впрячь собак снова в нарты предстояло лишь через полгода.
«В ночь на наш приход была сухая зимняя пурга, а на другой день сразу настала короткая полярная весна… началось энергичное таяние снега, появились проталины на тундре, начался прилёт гусей, уток и куликов, а через 2 дня вскрылись тундреные речки, и по берегам образовались с каждым днём расширяющиеся забереги. Лёд в море посинел, стали оседать и разваливаться торосы, снежная вода образовала целые озера и… стала стекать под лёд, трещины стали расширяться в полыньи — наступило полярное лето с его постоянными туманами, дождями с мокрым снегом, с морозами и инеем по ночам и редкими ясными тёплыми днями, с сильнейшей рефракцией над горизонтом покрытого льдом моря. Грязнобурая тундра стала покрываться цветами альпийских растений, птицы уже стали выводить птенцов и собираться в стаи, готовясь к отлёту на юг, а лёд всё ещё стоял неподвижный» —
«В ночь на наш приход была сухая зимняя пурга, а на другой день сразу настала короткая полярная весна… началось энергичное таяние снега, появились проталины на тундре, начался прилёт гусей, уток и куликов, а через 2 дня вскрылись тундреные речки, и по берегам образовались с каждым днём расширяющиеся забереги. Лёд в море посинел, стали оседать и разваливаться торосы, снежная вода образовала целые озера и… стала стекать под лёд, трещины стали расширяться в полыньи — наступило полярное лето с его постоянными туманами, дождями с мокрым снегом, с морозами и инеем по ночам и редкими ясными тёплыми днями, с сильнейшей рефракцией над горизонтом покрытого льдом моря. Грязнобурая тундра стала покрываться цветами альпийских растений, птицы уже стали выводить птенцов и собираться в стаи, готовясь к отлёту на юг, а лёд всё ещё стоял неподвижный» —