Справа вверх — гора Толля, слева — холм южного полуострова; теперь это будет полуостров Феодосия Чернышёва — полярника и академика, того самого, без поддержки коего спасателям бы сюда не попасть.

Зря пришли? Нет, конечно, их не будет теперь, по крайней мере, жечь мысль о людях, быть может, умирающих в ожидании помощи, можно будет без стыда глянуть в глаза баронессе Толль, вдове. Вот только придётся ли? Тяжело добраться сюда, ещё труднее будет выбраться. Лейтенант Де-Лонг тоже был здесь, но вскоре погиб — от голода, в ноябре, в дельте Лены. До самой смерти дневник вёл.

Весело так описал он в июле своё падение в воду, когда лёд проломился:

«Денбар захватил меня, как он думал, за капюшон, а в действительности за бакенбарды, чуть не оторвав мне голову».

«Денбар захватил меня, как он думал, за капюшон, а в действительности за бакенбарды, чуть не оторвав мне голову».

Де-Лонгу тоже воздух под курткой утонуть не дал.

Где это было? Колчак обернулся назад, к морю. Да вон там, вдали, к норд-осту, справа от далекого полуострова Эммелины, слева от близкого мыса Преображения. Только сейчас там до горизонта чёрная вода с отдельными льдинами, а тогда сплошные льды были. Денбар затем в другой лодке плыл, пропал в октябре без вести, как теперь Толль. Дневник же у трупа Де-Лонга нашёл весной лейтенант Мелвилл, механик, в третьей лодке плыл (тоже, помнится, вельбот был). Теперь он вице-адмирал американского флота.

Пора своих догонять — стоять в сыроватых сапогах холодно. Но не спеши — плато обтаяло, обнажились острые обломки базальта. Ногу подвернёшь, как утром Рогачёв (сапог еле с него стянули, теперь сидит у палатки). Да и сапоги ветхие беречь надо: до материка, до Казачьего, где якутские торбасы купить будет можно — тысяча вёрст.

Вон ещё мыс открылся — в конце полуострова Чернышёва, прямо к югу. Давно видали, ещё когда к острову приближались, но лишь теперь ясно, что он, как и всё на острове, безымянен, ибо толлевы названия с Толлем и погибли. Отсюда сверху мыс, словно чуть согнутый перст, указует на зюйд-зюйд-вест, где Казачье с баней, где Верхоянск с постелью, где Якутск с телеграфом (Соничке — депешу, в Академию и домой — тоже), где Иркутск с вокзалом. Может быть, и она приедет? Если найдётся, к кому ехать. Западный мыс — вдовы Эммы, северо-восточный — вдовы Эммелины.

А, будь что будет! Быть юго-восточному мысу, на указующий перст похожему, мысом София. Соничке Омировой в дар.

* * *

В шесть утра пришли, спустившись с ледника, к палатке, где царил ещё, ввиду отсутствия начальства, богатырский сон. Боцман громогласно учинил побудку, а командир приказал Железникову с двумя поморами (третий-то хромой) немедля идти к избушке Толля и перетряхнуть её. Должно же быть ещё хоть что-то. Как идти, показал ему по набросанному им путевому эскизу.