Записка первая, рукой Толля:

21 июля благополучно доплыли на байдарах. Отправляемся сегодня по восточному берегу к северу. Одна партия из нас постарается к 7 августа быть на этом месте. 25 июля 1902, о-в Беннетта, мыс Эмма. Бар. Толль.

21 июля благополучно доплыли на байдарах. Отправляемся сегодня по восточному берегу к северу. Одна партия из нас постарается к 7 августа быть на этом месте.

25 июля 1902, о-в Беннетта, мыс Эмма. Бар. Толль.

Вымотались они, надо полагать, необыкновенно: четыре дня дневали. И нам бы здесь отдохнуть, но никак не получится. Путь сюда сделан в 20 дней, обратно до Михайлова стана уйдёт, как минимум, столько же. А это уже зима будет. Если не успеть в навигацию, придётся ждать прочного льда, на что нет ни провианта, ни зимней одежды, да и патронов маловато.

Вторая записка большая, рукой Зееберга, но подписана Толлем. Двойной лист из тетради в клетку, с картой острова. «Лист составлен… на месте шестой стоянки».

Шестая стоянка — где это? Вот она на карте Зееберга: пляж в полверсты, два ручья по краям. Ба, да это же тут. И на этом же плоском камне, надо полагать, Фридрих Георгиевич располагался тогда с планшетом. Замечательно и печально.

Мастерски зарисован и подробно описан южный берег острова, а в конце вдруг:

Имеем во в сём достаток.

Имеем во в сём достаток.

Это как же понимать?

— Слушай, Железников, неужели там не оказалось никакого провианта?

— Никакого, ваше благородие, — ответил тот, прекратив рубить жердь. — Только вот банка с жиром медвежьим. Выходит, значит, жира был избыток.

— Да, был. Вот и барон Толль на сорок третьи сутки пребывания пишет, что имеет во всём достаток. Значит, был у них запас. Охотились…

— Охотились, ваше благородие, да видать не прятали. Помните, и с нами поначалу на «Заре» бывало — одни шкуры брали. Песец и подъел.

Эх, подумать бы Колчаку над запиской ещё, вчитаться в каждое слово, обсудить со спутниками. Поняли бы, надо полагать, что самый перст судьбы привёл их сюда, что здесь, как и в поварне, надо бы всё перетряхнуть вверх дном, что загадочные предметы окружают их. Хотя бы вот: шкура медвежья, под камнями распластанная. Кем? Зачем? Когда? А бронзовые наконечники от кольев зачем брошены и кем? А что значат вчерашние ящики, брошенные на пляже в зоне прибоя?

Догадались бы рано или поздно, что не Толль тут командовал.

Но невдомёк лейтенанту самому, а обсуждать сложности с «нижними чинами» его во флоте вовсе не обучили. Мы точно знаем, что вопрос о пищевом складе его занимал[171], то есть, что фраза «Провизии имеем на 14–20 дней» сама по себе причин ухода ему тогда не открыла. Но знаем и то, что версию охотничьей беспечности, имевшую хождение у спасателей, счёл он позже вполне правдоподобной[172].