— По всему вероятию, дело обойдётся. Его высочество великий князь обещал спустить дело на тормозах. Но в наградной список Безбородова не включил.

Горман Эдуардович Вальтор, врач

Выпили, помолчали, затем Бегичев и Железников стали объяснять поморам, не знавшим того дела, его суть: матрос Николай Безбородов, рулевой, случайно прострелил кочегару Трифону Носову голень разрывной пулей («что на медведя ходят»). Тот неделю промаялся в каюте и отошел, земля ему пухом. Нога вся сгнила.

— А дохтура, что, на корабле не было?

— А что доктор? Доктор, царствие ему небесное, ещё за полгода сам помер, от сердца. Может и помог бы, — отозвался Бегичев.

Выпили за упокой доктора Германа Вальтера, умершего на второй зимовке.

— Прислали тогда из Якутска нового доктора, ссыльного студента. А тут ступню отымать надо, он не знал как.

— Не путай, Бегичев, — поправил Колчак. — Катин-Ярцев врач как врач. Успел закончить курс обучения, только не все экзамены сдал. Практиковал уже в Якутии. Дело в другом: инструментов для операций не было, как и наркоза. Не закупили. По всему вероятию, от спешности подготовки всей экспедиции.

— Да уж, барон, прости его, Господи, про лечение не сильно думал, — вставил Железников. — От осмотра всегда уклонялся. Даже когда на Беннета уходили. Всех осмотрел новый доктор, один барон отказался.

— На авось надеялся, хоть из немцев, — печально заключил боцман. И, потоптавшись, добавил: — Даже на «Воине» у нас врачебный кабинет был, хоть и учебное судно. А уж на крейсере, на «Герцоге», так моё почтение. А на «Заре» что? Бинты да пилюли. Ну и спирт, конешное дело.

Обсуждать дела начальников — не дело нижних чинов. Да, барон Толль имел свои основания избегать осмотра, ибо прежде он лечился в клинике нервных болезней — доктор Вальтер рассказывал. Но это никак не для матросских ушей. Колчак глянул на плывущие тучи: норд-вест, балла три. До утра, можно надеяться, большого льда не прибудет. Пора спать — кто знает, когда и на чём удастся заснуть в океане. И скомандовал отбой.

В палатке спутники немного пошептались тихо — Бегичев поведал поморам то, что никак не для командирских ушей: про свой лечебный подвиг. Питание на «Заре» было в кают-компании своё, а в кубрике своё, и в конце первой зимы в кубрике появилась цынга. Покойный Вальтер лечил её, приближая матросский рацион к офицерскому, а боцман — упаивая краденым спиртом больных до полусмерти. Обошлось, и каждый приписал выздоровление больных себе, своему мастерству.

Палатка скоро затихла, а лейтенанту не спалось. Из ущелья выполз промозглый туман, пришлось одеть подбитый мехом бушлат. Сел к догоравшему костру, сложил головешки шалашом, надвинул на заплясавший огонь торцы жердей и раскрыл тетрадь. Хоть и пасмурно, но видно неплохо — сегодня последние сутки полярного дня, до конца белых ночей ещё две недели. А там пойдёт день убывать, как шагренева кожа.