Повесть уходит корнями в карту
Повесть уходит корнями в карту
Куда пристали байдары Толля, мне было известно (к мысу Эмма), а вот куда пристал вельбот Колчака? Проще всего было поверить зоологу Савве Успенскому (он-де и отчёты читал, и на острове был, и гурий Колчака открыл), что спасатели (Колчак у него не помянут ни разу) пристали к мысу Эмма. Но в советской биографии Толля (Колчак в ней тоже не помянут) сказано совсем иначе — пристал-де вельбот спасателей у мыса Преображения, то есть на 25 вёрст восточнее[177]. Странно: в академических «Известиях», в отчёте Колчака, сказано, что к мысу Эмма он добрался назавтра до полудня, преодолев ледник. Словом, оба варианта сразу отпали.
Надо было решить этот вопрос, найдя место высадки на карте. Отчёты Колчака — без карт, но место нашлось по текстам однозначно и на карту легло несомненно. Совпали реалии, данные Колчаком и Бегичевым: узкий пляж версту длиной
Протестовала одна лишь консервная банка, та, что с трухой от документов. Дело в том, что Колчак ясно и не раз сообщил, что сложил у места своей высадки гурий; Успенский этот гурий нашёл и сфотографировал — за ним действительно виден пляж около версты. Полуистлевшая доска с именами Толля и спасателей также высказалась ясно — гурий тот самый, колчаковский.
Но на снимке у гурия — большая кубическая жестяная банка (та, где труха от документа). А Колчак не только нигде не писал об оставлении записки, но, как мы уже знаем, прямо сказал морякам, собиравшимся на остров Беннета, что в оставленном им керне «ничего, кроме надписи на доске, нет». Почему он солгал?
Пришлось внимательно сравнить все наличные карты и тексты, и вдруг несообразности вздыбились торосами. Разгребать их, бросив научные дела, пришлось почти полгода, пока всё не сложилось в цельную картину, и главным свидетелем стала карта. В частности, места стоянок и жилья ясно указали причину гибели барона. Более того, благостный портрет Толля, кочующий из книги в книгу, разбился вдребезги, тоскою глянули лица загубленных им спутников, а образ Колчака, дотоле немного лубочный, приобрёл жёсткую простоту и явственность.
Два текста
Два текста
Они разделены двадцатью месяцами. Отчёт, посланный в Академию наук, написан в марте 1904 года в Иркутске. Тридцатилетний Колчак был героем дня, за спиной у него — ледовый подвиг, впереди — подвиги военные, а сейчас он женится. Несмотря на краткую деловитость, отчёт не мог скрыть состояния автора — повсюду «я», почти нигде не встретишь «мы». Конечно, всем участникам сделаны должные комплименты, но душой и мозгом похода выступает один лейтенант. Даже натуралист Оленин, оказывается, исследовал животных и растения островов по инструкции лейтенанта, биологии не знавшего.