Через 5 дней, когда Троцкий начал большое наступление на небольшую армию Юденича, оставленную Колчаком на произвол судьбы, адмирал, продолжая письмо, сообщил жене о слухах про взятие Юденичем Петрограда (добавив, что от Юденича пока подтверждений нет). И вот его вывод:

«Повидимому, большевикам в Европейской России приходит конец и они будут теперь усиливать свой натиск на мой фронт в Сибири» [Колчак Р. А., с. 18–19].

«Повидимому, большевикам в Европейской России приходит конец и они будут теперь усиливать свой натиск на мой фронт в Сибири» [Колчак Р. А., с. 18–19].

В самом деле, в те дни ошеломительных успехов Деникина и Юденича ошибиться в прогнозе было легко. Стоит, однако, заметить, что Троцкий сказал так о Колчаке в апреле и уже давно, с июня, не считал Колчака главным противником, а после войны вспоминал о своих метаниях по фронтам так:

«Преобладающее число поездок выпало на южный фронт, который всё время был самым упорным, самым длительным и самым опасным»[229].

«Преобладающее число поездок выпало на южный фронт, который всё время был самым упорным, самым длительным и самым опасным»[229].

И, как нетрудно догадаться, вернувшись из-под Питера (где пришлось ему в отчаянный момент самому, шпаку, полк в атаку вести), Троцкий продолжил снимать войска с колчаковского фронта на деникинский. Переоценил себя адмирал.

Вообще же, преувеличение Колчаком собственной роли, удивляющее в приведённом письме, было для него обычно ещё с полярных отчётов. Оно, полагаю, и побуждало его, часто не имевшего своего взгляда (и, видимо, скрывавшего этот факт от самого себя), внимать самым пагубным советам приближённых. Например, прошедшей весной он приказал наступать на Москву, не дожидаясь готовности Деникина, не подозревая того, что видели все умные вокруг — что его камарилья вовсе не хочет делить московские посты и оклады с камарильей деникинской. А теперь, осенью, снова отказал признать Финляндию. Она была готова наступать на Питер, а без её помощи

«белая армия в 25 000 бойцов, если б ей даже удалось ворваться в миллионный город, обречена была бы на гибель» (Троцкий, т. 2, с. 155).

«белая армия в 25 000 бойцов, если б ей даже удалось ворваться в миллионный город, обречена была бы на гибель»

(Троцкий, т. 2, с. 155).

Этого Верховный правитель так и не понял.

Многого не понял он и не сделал. Зато, эвакуируя Омск, произвёл в генералы хивинского хана. Ещё он объявил тогда же о созыве чего-то вроде парламента. О похожем объявили тогда же генерал Деникин на юге, генерал Миллер на севере и, пару месяцев спустя, даже атаман Семёнов на востоке. (Объявил бы, надо думать, и генерал Юденич на западе, но к тому времени он уже не владел никакой территорией, отбыл в Париж, а остатки его небольшой армии были уже разоружены в Эстонии и отчаянно голодали.) В 1905 году этим приемом воспользовался император, и притом успешно, однако думать о реформе власти, грузя правительство в вагоны, поздно.