Потом «эпоха гласности» приучила нас ко всему — и не такое-де читали. Зато редактор журнала «Вокруг света» в 1990 году вычеркнул безжалостно моё рассуждение о карте и памятнике — кому это теперь интересно? Он, по всей видимости, был прав, но оно так мне нравилось! Обратно (в повесть) рассуждение это лечь само не пожелало (время опять стало другое, и опять не то), однако прошло ещё 10 лет, и рассуждение снова, кажется, обретает смысл. Так что всё-таки приведу его.

На школьной карте остров Беннета похож на дохлого жучка, спинкой выгнутого к Полюсу, головку (мыс Эмма) вытянувшего на юго-запад, к Котельному, а сжатыми под брюшком лапками обращённого к Чукотке. Больше ничего не разобрать и мыса Преображения не углядеть. А других карт не добыть — секрет. Вроде бы любому ясно, что не пойдут мятежные отряды месить липкую грязь Новой Сибири, не сбежит зэк в скалы Беннета, но инструкция на Руси есть закон, и никому, кроме иногда лишь иностранцев, карты наши не показывают. Только секретить всё — значит не секретить ничего, и то, что мне нужно, я довольно быстро нашёл.

Хвостиком дохлый жучок торчит в сторону далекой Канады. Хвостик — базальтовая пятикилометровая россыпь, кончается мысом Эммелины. А сжатые под брюшком лапки жучка — это скалистый полуостров Чернышёва, и на востоке его — мыс Преображения. На котором нет памятника.

Вообще-то я равнодушен к памятникам, и даже, на мой взгляд, лучший из них — сидящий Гоголь на Никитском бульваре в Москве — мог бы, по мне, и не быть вовсе. Гоголю памятником — его книги, ни к чему ему гранит и бронза. Полководцу памятник нужнее, но не лежит у меня душа к душегубам. Да, бывает иной раз, что воины заслоняют собою свой народ от истребления, но это — редкость чрезвычайная. Куда чаще дерутся правители-душегубы, и кто одолеет, тот и спаситель, и освободитель, и с девочкой на руках. А документы подберут так, что они докажут, будто миролюбив он был, словно агнец.