Затем следует рассмотрение судеб народов и государств, в частности Древнего Рима, служившего для гуманистов мерилом доблести и всех положительных качеств. Оставаясь и здесь последовательным демократом, трезво оценивающим исторические события, Поджо расходится с этой точкой зрения. Для него Рим — «бич не только Италии, но и всего мира… ибо, стремясь расширить свои владения и подчинить соседние народы, он привел к гибели бесчисленные города и опустошению многих провинций, к несчастью множества людей и дошел до таких размеров, что должен был пасть от своего собственного веса»[411].

Так, Поджо, начав свою литературную деятельность с восхваления радостей свободной жизни, с возвеличения героизма мученика свободной мысли Иеронима Пражского, кончает ее осуждением даже великого государства, построенного на насилии и порабощении других народов.

Ожесточенным противником Поджо во второй половине его длинной жизни был также флорентиец по происхождению, хотя и родившийся в Анконской марке, Франческо Филельфо (1398–1481)[412]. Ученик одного из крупнейших гуманистических педагогов Гаспарино да Барцицца, он уже 20-летним юношей начинает преподавать красноречие в Падуе, Венеции и других городах. Обуреваемый честолюбием, желанием превзойти своих соперников-гуманистов, изучив греческий язык, становящийся модным на его родине, он в 1420 г. отправляется в Константинополь, учится там в течение 7 лет, женится на гречанке, приобретает не только обширные знания, но и внешне стремится походить на античного философа, отпускает длинную бороду, носит торжественные одежды, обретает надменные повадки.

Вернувшись на родину с большим запасом греческих рукописей и с еще большим запасом уверенности в своем неподражаемом величии, Филельфо начал преподавание греческого языка и греческих текстов с громадным, по его собственным словам, успехом. Преподает он сначала в Болонье, затем с 1429 г. во Флоренции, где, однако, не находит ни нужного тона, ни, главное, правильной ориентировки в сложной политической обстановке города. Примкнув к антимедичейской партии, гуманист во время торжества Альбицци изощряется в шельмовании членов семьи Медичи и поддерживающих ее гуманистов Поджо, Никколи, Марсуппини. Понятно, что, когда Козимо Медичи, которого Филельфо не без основания называл помесью лисицы и кровожадного тигра, вернулся из изгнания, ретивый гуманист должен был спастись бегством. «Иначе, — пишет он сам в одном из своих писем, — кончено было бы и с музами, и с Филельфо»[413].

После попытки найти надежное и выгодное убежище в ряде городов Филельфо оседает в Милане при дворе щедрых и не слишком вмешивающихся в идеологическую сферу Висконти. Здесь он занимает место официального главы всей духовной жизни государства, получает регулярное жалованье, живет в превосходном собственном доме, окруженный большим штатом слуг, выполняющих любую его прихоть. В Милане Филельфо прожил почти 50 лет, служа своим пером Филиппо Мария Висконти, эфемерной Амброзианской республике, Франческо Сфорца и его преемникам. При последних положение его резко ухудшилось, сократились подачки, упал авторитет, да и здоровье старика начало сдавать. Он пытался устроиться куда-нибудь в другое место, но уже вышел из моды и с трудом, отказавшись от своих старых антимедичейских позиций, получил в своей родной Флоренции место преподавателя греческого языка. Но преподавать он уже не смог и через несколько недель — 31 июля 1481 г. — умер.