То есть то самое «noli me tangere» – «не тронь меня» в действии. Другое дело, что Николай, как в свое время карфагенянин Ганнибал, умел выигрывать сражения, но не умел пользоваться плодами этих побед.

Именно дипломатический расчет стал причиной интервенции в Венгрию на помощь трещавшей по чешским-хорватским-трансильванским-польским швам двуединой монархии. В 1849 году по слезной просьбе князя Феликса Шварценберга, уверявшего, что спасение Вены от гибели заключается единственно в немедленном появлении русских войск в Венгрии (венгерский генерал Артур Гергей уже подходил к столице империи). Рассудив, что лучше удавить революционную гидру за границей (пусть соседи кормят нашу оккупационную армию), чем разорять в подавлении бунтов собственную территорию, Николай отозвался братским манифестом 26 апреля 1849 года: «Мы в нем не откажем. Призвав в помощь правому делу Всевышнего вождя браней и Господа побед, Мы повелели разным армиям Нашим двинуться на потушение мятежа и уничтожение дерзких злоумышленников, покушающихся потрясти спокойствие и Наших областей. Да будет с Нами Бог!»

Как обычно, на острие был брошен вездесущий старый вояка Паскевич, двинувший ПО ЖЕЛЕЗНОЙ ДОРОГЕ варшавский отряд (4 пехотных и 2 кавалерийских полка) генерал-лейтенанта Федора Панютина к Вене на укрепление союзников, а сам двинулся через Карпаты. При этом фельдмаршал Эриванский на старости лет предпочел зазря не класть жизни православных за сомнительные интересы австрийцев, больше полагаясь на маневренную войну. В итоге Гергей был разбит по частям, приперт к границе и капитулировал 1 августа 1849 года перед генералом Федором Ридигером, сдав 34 знамени, 31 штандарт, все ее обозы и парки, казну в 24 тысячи рублей, армию в 30 тысяч человек.

Очень мудро: капитулируй перед австрийцами, Гергея ждала бы плаха, венгров – лес виселиц. Русские же обошлись достаточно милостиво, позволив Гергею даже не лишаться свободы. Вена, а с ней и династия Габсбургов были спасены.

«Не давайте только воли чувству великодушия относительно ваших союзников», – предостерегал государя граф Павел Киселев. Какой там, «жандарм-рыцарь» был более чем снисходителем, выведя войска обратно, не получив взамен НИЧЕГО. Кроме ехидного намека из Вены: «Мир еще содрогнется от нашей черной неблагодарности». Уже скоро.

Впрочем, было от чего выводить войска. В самой России европейские заварухи не прошли без следа. Цепной пес Бенкендорф уже мирно опочил к этому времени.

Сначала жандармами было выявлено сомнительное «Кирило-Мефодиевское братство», а затем зловредный кружок Михаила Буташевича-Петрашевского, кстати крестника Александра I. «Братство» проповедовало вроде как невинные панславянские ценности в духе русских славянофилов. Однако события в Австро-Венгрии, где подобные организации возглавили восстание в Праге (одним из активных участников которого стал русский анархист Михаил Бакунин), поставили под серьезное сомнение его благонадежность.