Анализ «Повести временных лет» показывает и другие слабые места скандинавской версии. При описании процедуры утверждения договора Олега с Византией выясняется, что русские послы клянутся именами не скандинавских богов, имена которых, во главе с Одином, нам известны, а исключительно славянскими языческими божествами: «А Олга водивше на роту и мужи его по рускому закону, кляшася оружьемъ своим, и Перуном, богомъ своим, и Волосомъ, скотьемъ богомъ, и утвердиша миръ»[314]. Ту же клятву «по закону русскому» видим и в следующем по времени договоре Игоря, когда послы русов также клянутся именами славянских богов Перуна и Велеса[315].

Все это приводит нас к славянской версии происхождения руси, которая основана на прямом свидетельстве «Повести временных лет» о единстве славянского и русского языков: «А словеньскый языкъ и рускый одно есть, от варягъ бо прозвашася Русью, а первое беша словене; аще и поляне звахуся, но словеньская речь бе. Полями же прозвании быши, зане в поли седяху, а язык словенски един»[316].

С этим показанием следует соотнести известие арабского географа Ибн Хордадбеха (ок. 820 – ок. 890), содержащееся в его «Книге путей и государств», законченной, вероятно, в 880-х гг. Читаем: «Что касается купцов русов, а они – вид славян, то они везут меха бобра, меха черных лисиц и мечи из отдаленных [земель] славян к морю Румийскому, и берет с них десятину властитель Рума. А то идут по [Та]нису, реке славян, входят в Хамлидж, город хазар, и берет с них десятину их властитель. Затем отправляются к морю Джурджана и выходят на каком-либо облюбованном его берегу, а окружность этого моря – 500 фарсахов. Иногда везут свои товары из Джурджана на верблюдах к Багдаду, и переводят им славянские слуги, и говорят они, что они – христиане, и платят джизью»[317].

Кем же в таком случае являлись русы? Исследователи, анализируя Начальную летопись, сравнительно давно подметили, что русы в одних случаях отождествляются с варягами, но в других являются явно иным племенем. Если в «Сказании о призвании варягов» русь оказывается частью варягов: «И идоша за море къ варягомъ, к руси. Сице бо зваху тьи варязи русь, яко се друзии зъвутся свие, друзии же урмане, анъгляне, друзии гъте, тако и си»[318], то при описании похода 944 г. на Византию русь упоминается отдельно от варягов, как равнозначная н. э.ническая единица: «В льто 6452 (944) Игорь совкупив воя многи: варяги, русь, и поляны, и словени, и кривичи, и теверьце, и печенеги наа»[319].

Мы уже говорили о хорошо известном в демографии явлении, когда после распада той или иной державы современники обнаруживают, что кроме «титульной» нации в ней имелись и другие народы. В данном случае можно было бы предположить, что летописец, описывая события IX в., еще не выделял русь из варягов, а в следующем столетии уже проводил различие между ними. Однако этому противоречит факт, что «Повесть временных лет» в самом начале, описывая народы – потомки Иафета, также отделяет русь от варягов[320].