Причем Сталин не просто герой рассказа. Нет, образ вождя вдохновляет и раздувает Яхину в самом что ни на есть творческом смысле, словно бегемот – лягушку в известном анекдоте.

Не секрет, что после «Зулейхи…» второй крупный текст литераторшей вымучивался и выписывался под диктовку ее кураторов и кукловодов. Поэтому и выходил с огромным трудом, примерно как Каменный Цветок у Данилы-Мастера. Впрочем, дадим слово самой авторессе:

«Так вышло, что этот роман («Дети мои» – В.Ч.) начал писаться со сталинских глав. Какое-то время я очень долго пыталась написать основную историю – историю учителя словесности Баха и его семьи, но это никак не выходило. В итоге после долгих мучительных месяцев первое, что получилось написать, это были четыре сталинские главы (на самом деле их было пять, но одну я отрезала и позже составила из нее отдельный рассказ «Юбилей»). И от этих-то сталинских глав уже пошел плясать основной сюжет».

Про пляски народов Поволжья во втором романе нашей прославленной авторессы – разговор отдельный. А нам придется принять горькую правду – мы имеем дело с отходами производства, из которых литераторша состряпала, или, как более изящно выразилась она сама: «составила отдельный рассказ». «Так вышло», понять можно.

Перо не обмакивается осуждать нормальное, здравое, рачительное отношение каждого уважающего себя большого литератора ко всему написанному. Все должно сгодится, все должно пойти в дело – знаменитый «метод бобровой запруды». Писатель-бобер Алексей Иванов создал целую запруду-роман «Ненастье» на основе огрызков и отходов текста-заказухи «Ебург», и ничего – премия «Книга года» как с куста, получите-распишитесь.

Но бог с ним, с этим Ивановым. Хотя нет, почему же – вишенки от яблочек недалеко укатываются. Что Иванов одной рукой пишет, а другой в интернете шарит, просвещается, о чем он там пишет, что Яхина… Впрочем, эта авторесса вообще пишет без рук, из всех необходимых для письма частей тела используя лишь одну – и вовсе не факт, что именно голову.

«В трельяже отражалась сейчас вся спальня, целиком, от мелкоузорчатых узбекских ковров, в несколько слоев накиданных на пол, до гипсовых цветов на потолке. И лицо свое на темно-рыжем фоне кроватной спинки из карельской березы вождь видел крупно и четко, в трех ракурсах».