Ах ты, душка какой!
Поэтому боевых действий в повести нет. Все, что имеется – это казенно-картонные слова с любимой авторской суховатостью, вроде «велись ожесточенные бои». Чтобы как в утвержденных Bundesministerium für Bildung und Forschung учебниках, чтобы все согласно установленным циркулярам.
Некоторых ужасных моментов избежать не удается – война ведь. Но Водолазкин и тут исхитряется их подать в виде пусть и трагических, но лишь случайных производственных травм. Вот как возьмись кто описывать происшествия на мясокомбинате: один работник в убойном цеху на собственный нож напоролся, другой в обвалочном палец себе отчекрыжил, а третий в мясорубку неотключенную полез и без руки остался…
Так и у Водолазкина. То солдаты-фашисты отстанут на марше от своего подразделения, и глядь – их уже зачем-то повесили на ветвях местные сволочи. Об обязательных карательных акциях за подобные действия, о расстрелянных или сожженных заживо деревнях ни писатель Водолазкин, ни его герой лейтенант Ральф не упоминают ни словом.
Хотя вот честно – крайне любопытно узнать, что за человек-паук-супермен из ближайшей деревни сумел скрутить и повесить немцев на виду у всей их марширующей армии, ибо автор тут не скупится на живописание: оккупантов-отставашек
А фашистское воинство продолжает нести убытки и терпеть неприятности на ровном месте. То у кого-то спина заболит от скрюченного положения в окопе и он распрямится – тут ему коварный иван голову-то и отстрелит. То от целого фельдфебеля останется лишь фельдфебельская рука, зачем-то завернутая лейтенант-олигофреном Ральфом в полковую газету…
Какое-то прям проклятое, нехорошее место эта Россия. Поглощает всех «
Да неужели?! А каким ему, бляха-муха, еще быть-то, если вы людей, на нем живущих, истреблять пришли?
Местное пространство не просто враждебно, оно еще и вот чем исподтишка занимается: оскверняет могилки дорогих заграничных гостей. Уцелевшие фашисты на холмике своего невезучего коллеги ставят крест и на него вешают каску похороненного. А «