– Мне надо выпить.

Не сказав ни слова своей семье, он ушел под деревья.

– Мэйбет, – сказала миссис Шофилд.

– Я поняла, мама.

Мэйбет двинулась следом за ним.

– Могу я помочь? – предложил я.

Миссис Шофилд кивнула.

Мы пошли вместе, и скоро Мэйбет взяла меня за руку. Мне еще только предстояло найти свою семью, но я больше не чувствовал себя одиноким.

Глава сороковая

Глава сороковая

В Хоперсвилле жизнь кипела. Может, лачуги тут и были временными, но их обитатели были настоящими и полными жизни. Большинство жителей этого городка составляли одинокие мужчины, но было много семей, и детский смех здесь несколько отличался от того, который можно услышать в более спокойном месте.

Мы с Мэйбет на расстоянии шли за ее отцом. Он обогнул возвышавшийся над Хоперсвиллем каменистый, поросший деревьями холм и пошел по железнодорожным путям в Манкейто. Было ясно, что он хорошо знает дорогу. Мы не разговаривали, но я чувствовал исходящую от Мэйбет глубокую печаль, когда она смотрела на сутулую фигуру отца. На пересечении путей с грунтовкой он повернул направо и, пройдя еще сотню ярдов, скрылся в месте, которое было мне хорошо известно. Многие назвали бы его «тихий» бар, но мой папа всегда называл их «слепые свиньи» – не спрашивайте почему. Мы с Альбертом сопровождали его в десятки подобных мест, куда он доставлял контрабандный алкоголь. Если мистер Шофилд был тем, о ком я подумал, то он не выйдет еще долго.

Мэйбет стояла в лучах утреннего солнца и смотрела на запущенную обочину.

– Я не понимаю.

– Мой папа говорил, что у некоторых это что-то вроде болезни, – сказал я. – Они не могут без выпивки.

– Из-за этого на самом деле мы и потеряли ферму, – сказала она. – Он винит погоду. Он винит банки. Он винит все и всех, кроме себя.

Теперь в ее словах звучал гнев, печаль улетучилась.

– Он нескоро выйдет, – сказал я. – У меня есть дела в городе. Хочешь пойти?

В Манкейто я нашел газетный киоск и проверил утреннюю газету. Я рассудил, если власти схватили мою семью, то это попадет в заголовки. Но там ничего не было. Это не особенно уменьшило мое беспокойство. Я спросил про службу шерифа, и меня направили в здание окружного суда, внушительное строение с высокой часовой башней, на верху которой стояла огромная статуя, олицетворяющая правосудие, – женщина с завязанными глазами и весами в руках.

Пока я занимался делом, Мэйбет была терпелива и не задавала вопросов. Но теперь она сказала: