Серафима Сергеевна бегло глянула на часы.

— Еще есть время, — заверил ее комбат. Сказал почти весело: — Больше не буду тебя ни о чем спрашивать. Клянусь, никогда не спрошу ни о чем…

«Больше нам не придется ни спрашивать друг друга, ни отвечать», — подумала она и опять промолчала.

Мысленно она словно бы заново перелистала всю свою жизнь. Нет, она не жалела ни о чем. Призналась самой себе: все случилось именно так, как и должно было случиться, только так…

Он спросил тихо:

— Наверно, с дочерью у тебя трудные отношения?

— Очень трудные, — призналась она.

— Разменяй квартиру, ни к чему жить вместе, раз такое дело.

— А мы и так живем отдельно, просто Вася сейчас временно живет у меня.

— Понятно.

Она заговорила быстро, словно боясь, что ее перебьют:

— Ты не думай, я люблю ее, у меня никого нет ближе Васи, но трудно с нею ужасно, иногда кажется, будто идешь по минному полю, не туда шагнешь ненароком и — готово, взорвешься…

Он не перебивал, лишь время от времени взглядывая на нее.

— Ей не везет, она красивая, может быть, даже талантливая, но ее в театре не любят, не дают роли, все время плетут против нее интриги, всякие козни…

Серафима Сергеевна вдруг поняла, сейчас она говорит не своими, а Васиными словами, так всегда утверждала Вася, ей не везет, к ней придираются, плетут против нее козни, интриги, а она беззащитна, одинока в этой неравной борьбе…

— Это она так считает или ты тоже? — спросил комбат.

Несколько мгновений Серафима Сергеевна молчала. Потом сказала, не в силах скрыть своего удивления:

— Откуда в тебе это?

— Что именно?

— Почему ты все как есть понимаешь? Ты что, экстрасенс?