Аналогичные же хозяйственные преступления были выявлены и в других хлопкопроизводящих республиках — Азербайджане и Казахстане[1519]. Как подчеркивал следователь по особо важным делам при Генеральной прокуратуре СССР К. Майданюк, возглавлявший расследование «хлопкового дела», «Узбекистан пал жертвой планового экстремизма, преступного по сути, ибо физически не мог дать столько хлопка, и это была народная трагедия: пирамида приписок начиналась с поля, с бригады, потом — хозяйство, район и т. д. (участвовали все — получали по-разному)…»[1520]. Коррупция в Узбекистане, а это можно сказать обо всей Средней Азии, к тому же, была вплетена в систему традиционных отношений, и она стала элементом жизни этих обществ. Один из следователей Генеральной Прокуратуры СССР, привлеченный для расследования коррупционных дел в Узбекистане, Н. В. Иванов писал: «В народе укоренились прекрасные сами по себе этические установки, которые, однако, в определенных условиях могут стать источником человеческой трагедии. Например — почитание старших. Казалось бы, нам всем этому следует только поучиться. Но под понятием „старший“ подразумевается не только человек в годах. Это еще и тот, кто облечен властью. Скажем, безусый мальчишка, надевший милицейскую форму — старший по отношению к старику-декханину, не нажившему за долгую трудовую жизнь ни денег, ни должности… Коррумпированность стала неотъемлемой чертой общества. Она легла на сдобренную почву… Любой секретарь райкома, который посмел бы отказаться от приписок, был бы тут же изгнан. И… осужден. За те же приписки, что сделал раньше. Ведь практически любого руководителя можно было поймать на этом или задержать с поличным за взятку»[1521].

Е. К. Лигачев, изучавший в 1983 году положение, сложившееся в Узбекистане, пишет: «Из Узбекистана шли тысячи писем от простых людей, в которых говорилось о злоупотреблениях, беззаконии… Люди жаловались — не дашь взятку — никакого вопроса не решить. Кадры — партийные, советские, хозяйственные, правоохранительные, — подбирались во многом только по принципу личной преданности Рашидову. После смерти Брежнева поток писем из Узбекистана в Москву ударил с новой силой»[1522].

«Узбекское дело» началось в апреле 1983 года с ареста начальника ОБХССУВД Бухарского облисполкома А. Музафарова. «Арест Музафарова был одним из этапов тщательно подготовленной операции узбекского КГБ, получившего из центра указания резко активизировать борьбу с коррупцией», — пишут Т. Гдлян и Н. Иванов[1523]. У него было изъято 1131–183 рубля, монеты и золотые изделия[1524].