Установить национальность оптантов не всегда удается, т. к. зачастую в графе «национальность» указывалась та или иная конфессиональная группа. Например, группа жителей деревни Ваганово Каинского уезда писали: «евангелист-баптист»[2161]. В числе желающих оптировать польское гражданство были не только поляки, но и белорусы, украинцы, немцы и чехи, в основном крестьяне, переселившиеся в Сибирь в конце XIX – начале XX в. Доля поляков среди оптантов достигала почти 70 %. По численности на втором и третьем местах находились русские и белорусы. Доля русских составляла чуть больше 6 %, белорусов – почти достигала этого показателя, украинцев среди оптантов было 3 %[2162].

Численность оптантов-евреев и немцев находилась на уровне 1,5 %. Среди евреев, оптирующих польское гражданство, значительным было количество тех, кто высылался в Сибирь в связи с началом Первой мировой войны. Численность представителей других национальностей среди оптантов не превышала 1 %. Так, среди чехов, проживавших в Сибири и желавших оптировать польское гражданство, подавляющее большинство составляли крестьяне-переселенцы. Группа чешских крестьян, выразивших желание выехать в Польшу, проживала в селе Мельтюш Новониколаевского уезда, куда они переселились из Волынской губернии в течение периода с 1907 по 1912 гг. Вероятно, большинство крестьян чешской национальности не получили права покинуть Сибирь. Польская делегация по делам репатриации в случае необходимости обращалась к польским властям с запросами по поводу таких лиц. Если выяснялось, что они покинули западные губернии России в поисках лучшей доли и ликвидировали свое хозяйство, то права на репатриацию не получали[2163].

В ходе процесса оптации польского гражданства серьезные препятствия возникали у молодых людей призывного возраста. В 1920 г. в Сибири прошла мобилизация военнообязанных 1899–1901 гг. рождения[2164]. Так, Иосиф Турский, являвшийся внуком повстанца 1863 г., подал заявление на оптацию польского гражданства, но как родившийся в 1901 г. он подлежал призыву в Красную Армию. Турскому не помог даже документ, выданный в 1920 г., где говорилось о том, что он является польским подданным[2165]. На основании приказа Революционного военного совета Республики (РВСР) и Народного комиссариата внутренних дел от 13 ноября 1921 г. уроженцы мест, отошедших по Рижскому договору к Польше, желавшие выехать на родину, должны быть уволены от военной службы в порядке оптации по представлению необходимых документов[2166].

Ст. IV «Соглашения о репатриации» предусматривала, что лица, предназначенные к отправке на родину, освобождались от службы. На практике данное право репатриантов часто нарушалось. Сложная ситуация складывалась на железной дороге. Из Томска, Мариинска и других городов Сибири весной 1921 г. поступили запросы от начальников участков с просьбой об указаниях, т. к. к ним стали обращаться латыши, литовцы и поляки с просьбой уволить их со службы и отправить на родину. Управление Томской железной дороги в телеграмме от 23 июня 1921 г., направленной начальникам и комиссарам служб, Енисейскому, Алтайскому, Семипалатинскому, Иркутскому и Томскому губэвакам не разрешало увольнение с железной дороги лиц польской национальности до указаний из центра[2167].