Мир меж тем стремительно катился под откос. Спустя полтора года началась война. В сентябре 1914 года Шенберг завел так называемый «дневник военных облаков», где записывал и зарисовывал свои впечатления о небе; для него, человека суеверного, большое значение придававшего всевозможным нумерологическим совпадениям, эта практика имела не только эстетическое значение. В самом начале дневника он сообщает:

Многие люди, подобно мне сегодня, будут пытаться интерпретировать военные события с помощью неба, ибо наконец-то вернулась вера в высшие силы, равно как и в Бога. К сожалению, лишь сейчас мне пришла в голову мысль записывать свои наблюдения. Я буду заниматься этим регулярно и надеюсь обнаружить какие-либо совпадения, когда новости станут определеннее, так как «настроение» неба может быть предзнаменованием множества событий на фронтах. Раз за разом я замечал, что «золотое сияние», «победоносный ветер», «темно-синее небо», «кровавые облака» (перед закатом) всегда предвосхищают победные свершения немцев. В то же время очень плохая погода, с дождем и сильным ветром, и черные, производящие жуткое впечатление облака предполагают плохие новости на австро-русском фронте. Следует также упомянуть ураган, длившийся два дня и совпавший с отступлением правого фланга немецкой армии[1886].

Многие люди, подобно мне сегодня, будут пытаться интерпретировать военные события с помощью неба, ибо наконец-то вернулась вера в высшие силы, равно как и в Бога. К сожалению, лишь сейчас мне пришла в голову мысль записывать свои наблюдения. Я буду заниматься этим регулярно и надеюсь обнаружить какие-либо совпадения, когда новости станут определеннее, так как «настроение» неба может быть предзнаменованием множества событий на фронтах.

Раз за разом я замечал, что «золотое сияние», «победоносный ветер», «темно-синее небо», «кровавые облака» (перед закатом) всегда предвосхищают победные свершения немцев.

В то же время очень плохая погода, с дождем и сильным ветром, и черные, производящие жуткое впечатление облака предполагают плохие новости на австро-русском фронте. Следует также упомянуть ураган, длившийся два дня и совпавший с отступлением правого фланга немецкой армии[1886].

Из этого пассажа хорошо видны умонастроения Шенберга в начале войны: он полагал ее конфликтом культур, в котором наивысшее достижение человеческого духа, немецкая культура, восторжествует над всеми остальными. В письме к Альме Малер в августе 1914 года он сообщает: «Пришло время расплаты! Теперь мы обратим в рабство всех посредственных производителей китча и научим их поклоняться немецкому духу и молиться немецком Богу»[1887]. Он был далеко не один среди европейской интеллигенции, кто поддался милитаристской ажитации: точнее сказать, тех, кто ей не поддался, можно пересчитать по пальцам (например, Штраус). Томас Манн писал в ноябре 1914 года: «Война! Мы почувствовали очищение, освобождение, мы ощутили невероятную надежду»[1888]. Дебюсси в 1915 году утверждал в письме Стравинскому: «В искусстве распространяются миазмы австро-бошей… необходимо будет уничтожить этого микроба ложного величия и организованного уродства»[1889]. Веберн и Берг вполне разделяли чувства Шенберга. Веберн сообщал Бергу: «Это страшное, но очищающее время. Во всяком случае, немецкий дух должен победить»[1890]. Берг писал Шенбергу, что ему стыдно быть простым наблюдателем столь великих событий[1891]. В другом письме, впрочем, спустя месяц после начала войны Берг радостно успокаивает Шенберга тем, что возрастную группу того будут призывать в последнюю очередь, так что милитаристский энтузиазм обоих не стоит преувеличивать[1892]. В итоге на службе оказались все трое. Шенберг прошел медкомиссию в ноябре 1915 года и был в декабре зачислен императорско-королевский Тевтонский полк. Исполняя караульную службу, он старался быть «незаметным»; когда один из офицеров все-таки спросил его, не тот ли он «скандально известный композитор», он ответил, намеренно утрируя венский диалект: «Ну, тут такое дело: кто-то должен был им стать, но никто не хотел, и эта работа досталась мне»[1893]. На следующий год у него начались приступы астмы, и в итоге он был отправлен в длительный отпуск, а после демобилизован[1894]. Веберн, не подлежавший призыву, пошел добровольцем в Красный Крест, однако в силу плохого зрения его демобилизовали, найдя непригодным к службе, и в 1917 году он вернулся в Вену[1895].