Шенберг, равно как и его ученики, утверждал, что его система это не слом европейской музыкальной традиции, а логичное продолжение его: нововенцы раз за разом подчеркивали, что додекафонный метод использует те же правила, что и тональная музыка, сняв лишь лишние, «исторические» ее ограничения. Шенберг, отчасти в шутку, называл Баха «первым композитором двенадцатитоновой техники» и анализировал его фугу из первого тома «Хорошо темперированного клавира» как «двенадцатитоновое сочинение»[1928]. В письме своему ученику, скрипачу Рудольфу Колишу, он утверждал: «…музыкальное произведение, будь оно тональное, “атональное” или же двенадцатитоновое, должно вытекать из базового материала, подхватывать конфликты, свойственные данному Grundgestalt или же отношению между ним и другими элементами, развивать и усиливать их, а затем разрешать в конце или незадолго до него, демонстрируя, как то, что казалось совершенно чуждым начальному материалу, на деле глубоко связано с ним»[1929]. (Стоит отметить, что даже в этом пассаже вскользь упоминаемое понятие «атональная» взято в кавычки – Шенберг крайне не любил это слово и всюду, где было возможно, предпосылал ему уточнение «так называемая», «некорректно» или «ошибочно называемая» и так далее.) Веберн говорил в своих лекциях о том, что идеи Шенберга объективно всего лишь развивают тенденцию, обозначенную Бахом и нидерландскими композиторами, прибавляя:

Объяснить последнюю стадию этого процесса [распада тональности] очень трудно, но говорить об этом необходимо, так как в последнее время раздаются голоса, пытающиеся представить нынешний метод композиции, существующий уже четверть века как совершенно новое изобретение. Я не хочу полемизировать, но сейчас много об этом говорят – несомненно, в связи с политической обстановкой – и нам доказывают, что все это глубоко чуждо и противно немецкому духу, как будто речь идет о свежевылупившемся цыпленке. На самом же деле это уже старая курица, которой четверть века, нечто существующее давным-давно, от чего нет и уже не может быть пути назад – да и как это могло бы произойти? Не знаю, так же ли в свое время оплакивали церковные лады, во всяком случае, по тональности нынче плачут ужасно[1930].

Объяснить последнюю стадию этого процесса [распада тональности] очень трудно, но говорить об этом необходимо, так как в последнее время раздаются голоса, пытающиеся представить нынешний метод композиции, существующий уже четверть века как совершенно новое изобретение. Я не хочу полемизировать, но сейчас много об этом говорят – несомненно, в связи с политической обстановкой – и нам доказывают, что все это глубоко чуждо и противно немецкому духу, как будто речь идет о свежевылупившемся цыпленке. На самом же деле это уже старая курица, которой четверть века, нечто существующее давным-давно, от чего нет и уже не может быть пути назад – да и как это могло бы произойти? Не знаю, так же ли в свое время оплакивали церковные лады, во всяком случае, по тональности нынче плачут ужасно[1930].