7 декабря 2015

Кино массового выражения

Умер кинорежиссер Эльдар Рязанов

30 ноября в Москве на восемьдесят девятом году жизни скончался самый, может быть, знаменитый в своем Отечестве кинорежиссер – Эльдар Рязанов. Двадцать восемь художественных фильмов, двадцать два киносценария, семнадцать книг, семь лет работы ведущим «Кинопанорамы», десятки лет работы на телевидении для других передач – все это важные цифры из энциклопедии, но в нашей памяти Рязанов – это прежде всего коллективные эмоции.

Про таких культурных героев, как Рязанов, при кончине принято говорить: ушла эпоха. И она правда ушла – таких, как Рязанов, больше не будет. Вот только таких и при его жизни рядом как-то не наблюдалось. А время, наоборот, в последние годы его жизни совершило поворот на 180 градусов, и, казалось бы, навсегда ушедшие вместе с СССР герои комедий Рязанова, вернулись во всей своей красе. Мол, зря вы нас похоронили – наш «Гараж» всегда с вами. Сам Эльдар Александрович, в конце 1980‐х сетовавший, что его материя – юмор – сиюминутна и новым поколениям его фильмы будут ладно что непонятны – просто не смешны, в 2000‐х с ужасом наблюдал, что естественный ход вещей нарушен и песни чиновников из его горькой «Забытой мелодии для флейты» поет уже целая армия новых троглодитов. Жизнь умеет шутить не хуже Рязанова с Брагинским.

Вообще-то ничто не мешало Эльдару Рязанову стать нормальным хорошим советским кинорежиссером. Он не бредил кинематографом, как десятки его сверстников и сокурсников по ВГИКу, он и во ВГИК-то попал случайно, в неполных семнадцать лет на режиссуру не берут. Сам абитуриент мечтал о мореходном училище, думал как-то в этом ВГИКе перекантоваться годик, но что-то такое в нем увидел набиравший в 1944 году курс Григорий Козинцев, ну а потом о мореходке никто уже и не вспоминал. При поступлении фильмов он видел мало, набирал уже по ходу дела, но зато именно ему досталась в подарок рукопись «Ивана Грозного» с дарственной надписью: «Дорогому Эльдару Александровичу Рязанову – проходимцу, тунеядцу и бездельнику. Профессор С. Эйзенштейн». На последних курсах, учитывая, что фильмов в стране выходило крайне мало, он легко согласился на переориентацию с художественного кино на документальное и лет пять после выпуска вполне активно снимал по всей стране советских тружеников, не гнушаясь «восстановленных фактов» (так красиво назывались инсценировки документальных или псевдодокументальных сцен) и перекрашивания, хоть и не травы на газоне, но грязных стен, неуместных в красивом фильме. Он не тяготел к глубокомысленности и длинным кадрам, дождь в его фильме всегда был мокрым и требовал зонтика, а снег не отсылал к Брейгелю, а зло кусал через ботинки на тонкой подошве. А еще он любил и умел смешить людей.