В ноябре 1907 г. губернатор Хиджаза официально обращался к консулу фон Циммерману «выдать находящегося на службе в консульстве Хусни Хусейна-эфенди», осужденного, дескать, согласно сообщению Министерства юстиции, и подлежащего к препровождению в Константинополь. «Человек он из людей неспокойных, — писал Ахмед Ратиб-паша, — и возбуждает неудовольствия между властями и консульством». Аналогичную просьбу высказывал консулу и каймакам Джидды.

В. В. фон Циммерман считал «гонения хиджазского валия Ахмеда Ратиба-паши на Хусни Хусейна Нуреддинова [Нур ад-Дина] незаконными и предвзятыми, и просил посольство в Константинополе (11.11.1907) защитить его». Причину «мелочной злобы» валия на Хусни Хусейна объяснял так. «Турецкого подданства Нуреддинов [Нур ад-Дин] не принимал». В совершенстве владея арабским языком, «располагал в Джидде и Мекке обширными связями и знакомствами. Был прекрасно осведомлен о делах местных властей», об обирании ими наших паломников. «Ревностно исполнял свой долг — защищал русскоподданных от насилия и грабежа турецких чиновников. Зорко следил за открывавшимися наследствами паломников, умиравших во время хаджжа, не давая никому присваивать их себе и доставляя в консульство». Подкупу валия, «привыкшего с помощью денег вербовать себе агентов-осведомителей среди служащих консульств», притом не только из числа местных жителей, прежде всего драгоманов и писцов, но «даже и штатных чиновников-европейцев, как прежнего британского консула Дэви, Нуреддинов не поддался». И валий «затеял судебный процесс».

Воспользовавшись отсутствием В. фон Циммермана в Джидде, пытался арестовать Хусни Хусейна. «Прислал с полицейским чиновником судебную повестку», но исполнявший в то время обязанности консула коллежский секретарь Беляев ответил, что отправляет Нуреддинова «для разбирательства предъявленных ему обвинений в Константинополь, на пароходе РОПиТ „Тигр“». К делу подключилось тамошнее российское посольство — «и Хусни Хусейна оправдали, и признали в качестве драгомана. Спустя почти два месяца он вернулся в Джидду» и продолжил службу (119).

Что касается упомянутого выше англичанина Дэви, переведенного из Джидды консулом в Дамаск, то из отчетов русского консульства о хаджже следует, что «г-н Дэви почти совершенно открыто продавал интересы индусских паломников и позволял властям Джидды обирать мусульман-индусов как угодно». Индусы «в общей массе небогаты, — сообщал русский консул, — но с 10 тысяч человек, в среднем, ежегодно являющихся на поклонение, собрать кое-что можно». Из-за попустительства г-на Дэви индусы «платят за верблюдов намного больше, чем паломники других национальностей … Довольны власти, не забыт и г-н Дэви» (120).