Из ответа управляющего политическим агентством в Бухаре (16.01.1902) явствует, что «шариф Мекки, действительно, обращался к Эмиру Бухары с просьбой принять участие в устройстве водопровода», но на момент поступления запроса МИД тот пока «ничем не отозвался на его просьбу» (136)

Донесения С. Тухолки свидетельствуют, что он пытался убедить английского и французского консулов «вместе повлиять» на местные турецкие власти, чтобы они «озаботились обеспечением Джидды водой», побудить турок «к устройству в Джидде правильного водоснабжения», но безуспешно. Выяснилось, что европейские дипломаты считали, что «любое улучшение условий хаджжа — не в интересах их держав». Исходили из того, что, напротив, нужно «пользоваться всяким случаем для его запрещения и ограничения». Попытки, «упорядочить водоснабжение города, — заключает С. Тухолка, — до сих пор разбивались о противодействие тому хозяев цистерн (в числе их — и мекканский шариф)». Они подкупали генерал-губернатора Хиджаза, и ход этому делу он не давал (137).

25 июля 1901 г., к слову, незадолго до передачи дел фон Циммерману, вернувшемуся из отпуска, С. Тухолка представил послу в Константинополе записку «О задачах нашей политики в Хиджазе». «Как центр политической и религиозной жизни ислама» и «как место паломничества наших мусульман», писал он, Мекка представляет «существенный интерес для России с ее многомиллионным мусульманским населением». Отсюда — и наши задачи. Во-первых, следить за тем, как Священный город «воздействует на умы» паломников-мусульман из России, «дабы влияние Мекки не сказывалось нежелательным образом на наших мусульманских владениях». Во-вторых, наблюдать за тем, чтобы наши мусульмане не становились во время хаджжа «жертвой разбоев, эксплуатации и дурных санитарных условий». Указывал С. Тухолка и на необходимость остерегаться принятия мер, которые могли бы «возбудить мусульманский фанатизм» и направить его против России.

Господствовавшую, по его выражению, анархию в Хиджазе, где «власти и жители обирали паломников, а бедуины разбойничали», объяснял недостаточным разграничением «пределов власти» генерал-губернатора и шарифа.

Выход из складывавшейся в крае взрывоопасной, как он ее характеризовал, ситуации видел в назначении в Хиджаз «энергичного и честного валия» и в подчинении ему — «под страхом смещения» — шарифа, а также в «правильной и своевременной» выдаче бедуинам полагавшихся им от турецкого правительства субсидий. Немаловажным в плане стабилизации обстановки в крае считал принятие мер по благоустройству Хиджаза, таких, к примеру, как снабжение Джидды и Ямбо (Йанбу) водой, и другие (138).