Уже два месяца шла речь о внесении некоторых изменений в организацию Революционного трибунала. Защита Дантона, Демулена, Фабра и Лакруа дала почувствовать неудобства сохраненных до сих пор остатков судебных формальностей. Каждый день приходилось слушать свидетелей и адвокатов, и как ни короток был допрос свидетелей, как ни ограничено было право защиты, всё же это составляло большую трату времени и всегда сопровождалось некоторой оглаской. Главам правительства, которым нужно было, чтобы всё делалось быстро и без огласки, хотелось отменить эти неудобные формальности. Приучив себя думать, что революция вправе просто истреблять всех своих врагов и что различить этих врагов можно на глазок, они считали, что чем больше сократить процедуру, тем будет лучше.

Робеспьер, специально заведовавший судебной частью, изготовил новый закон только с Кутоном, так как Сен-Жюста в это время не было. Он не стал советоваться с остальными товарищами по комитету, а только пришел прочесть им проект, прежде чем представить его в Конвент. Хотя Барер и Колло д’Эрбуа не меньше него готовы были одобрить кровожадные положения нового закона, они приняли Робеспьера холодно из-за того, что проект был составлен без их участия. Однако его решили представить на следующий день, а Кутону поручили написать по этому случаю доклад. Но за нанесенные накануне оскорбления Робеспьеру не было дано никакого удовлетворения. Мнения Комитета общественного спасения тоже не спросили. Члены комитета знали, что готовится такой закон, но к участию в составлении их не призвали. Из числа полагающихся пятидесяти присяжных комитет хотел назначить от себя по крайней мере двадцать, но Робеспьер не согласился и назначил только своих людей.

Закон был предложен 10 июня (22 прериаля). Докладчиком был Кутон. После обычных словоизвержений о непреклонности и быстроте, которыми должно отличаться революционное правосудие, он прочел проект, составленный в ужасающем духе. Суд должен был быть разделен на четыре отдела, состоящих из председателя, трех судей и девяти присяжных заседателей. Назначалось двенадцать судей и пятьдесят присяжных, которые должны были чередоваться так, чтобы заседания суда могли происходить ежедневно. Единственным наказанием полагалась смертная казнь. Суд, говорил закон, учрежден для того, чтобы карать врагов народа, придерживаясь самого неопределенного и обширного значения этого слова. К врагам народа причислялись и нечестные поставщики, и подрядчики, и алармисты (люди, распространявшие дурные известия). Право начинать преследование против граждан в Революционном трибунале признавалось за обоими комитетами, за Конвентом, за комиссарами и общественным обвинителем Фукье-Тенвилем. Если существовали доказательства вещественные или нравственные, свидетелей не полагалось призывать вовсе. Наконец, в законе стояли следующие слова: «Закон дает в защитники оклеветанным патриотам совесть присяжных патриотов; заговорщикам он защитников не дает».