Империи не менее Пруссии хотелось выйти из коалиции. Большинство ее германских государей, не будучи в состоянии поставить усиленный в пять раз контингент и денежные субсидии, которые они обязались поставлять под влиянием Австрии, не выполняли своих обязательств. Все желали мира. Бавария, Швеция (за герцогство Гольштейн), курфюрст Майнцский и несколько других государей объявили, что пора сколько-нибудь возможным миром положить конец разорительной войне; что Германская империя не имела иной цели, кроме сохранения договора 1648 года, и вступилась лишь за те из своих государств, которые близки к Эльзасу и Лотарингии; что она заботилась о собственном охранении, а не искала расширения своей территории; что ее намерением никогда не было и не могло быть вмешательство во внутреннее управление Франции; что это мирное заявление должно быть сделано как можно скорее, чтобы положить предел бедствиям, сокрушавшим человечество; что Швеция, поручительница договора 1648 года, к счастью, оставшаяся нейтральной в этой всеобщей войне, могла бы принять на себя посредничество. Это предложение было принято большинством голосов. Курфюрст Трирский, лишившийся своих владений, и императорский посол в Богемии и Австрии одни заявили, что искать мира, конечно, необходимо, но едва ли он возможен со страной, не имеющей правительства.

Наконец 5 декабря сейм на всякий случай издал решение, клонящееся к миру, с тем чтобы потом уже договориться, кому сделать об этом предложение. Смысл решения был в том, что надлежит своим чередом готовиться к новой кампании, но в то же время следует и предложить мир; что, вероятно, Франция, тронутая страданиями человечества и убедившись, что никто не хочет вмешиваться в ее внутренние дела, согласится на условия, почетные для обеих сторон.

Так все державы, наделав ошибок, старались поправить их, насколько это было еще возможно. Одна Австрия, хоть и изнуренная, слишком много потеряла, лишившись Нидерландов, чтобы помыслить о прекращении войны.

Уныние, овладевшее внешними врагами Республики, заражало и внутренних ее врагов. Вандейцы, разделенные раздорами, истощенные, были недалеки от желания мира.

Чтобы заставить их решиться, нужно было только ловко предложить им его, только подать надежду на искреннее примирение. Силы Стоффле, Сапино и Шаретта ужасающим образом сократились. Уже только принуждением они могли заставить действовать своих поселян, которые, наскучив вечной резней и разоренные беспрестанными опустошениями, охотно бросили бы эту отвратительную войну. Вполне преданными вождям остались только несколько человек уж очень воинственного темперамента, контрабандисты, дезертиры, браконьеры, для которых драться и грабить превратилось в потребность, но таковых было немного. Они образовали отборный отряд, всегда действовавший сообща, но не способный выдержать напора всех республиканских сил.