С числом республик тут, видимо, произошла какая-то путаница (не знаю, включены ли сюда и «автономные») — но суть дела, безусловно, предопределена библейскими ассоциациями, владевшими глубинной памятью строителей. Если верить этому рассказу[375], они произвели как раз то, что согласно книге Исхода на пути в Землю обетованную их предкам предписывалось соделать с камнями на одеянии первосвященника Аарона, брата Моисеева:

Камней было по числу имен сынов Израилевых: двенадцать было их, по числу имен их, и на каждом из них вырезано было, как на печати, по одному имени, для двенадцати колен (Исх. 39: 14)[376].

Камней было по числу имен сынов Израилевых: двенадцать было их, по числу имен их, и на каждом из них вырезано было, как на печати, по одному имени, для двенадцати колен (Исх. 39: 14)[376].

Стоит напомнить о двенадцати камнях — по числу колен Израилевых, — собранных в «памятник» после вторжения евреев в Ханаан (Нав. 4: 2–9). Готовясь к новому Исходу, сионистские леваки-атеисты жаждали заодно приобщиться к международному пролетарскому шествию во всемирную Землю обетованную грядущего социализма, частицей которой виделась им и будущая еврейская Палестина. Кроме того, их отношение к ленинскому склепу, видимо, психологически было как-то сопряжено и с хасидским почитанием цадиков: ведь коммуна находилась возле Меджибожа, родины хасидизма; скорее всего, они и сами были выходцами из хасидских семей.

Но разве не библейские модели управляли и воображением главного партийного виршеплета, Демьяна Бедного? Фаворский свет струится из Мавзолея:

И конечно же, в потусторонней лениниане мощно развертывается обычная аграрная символика революции — мотив гибнущего и прорастающего зерна:

Есть какая-то потаенная символика в том, что, когда в 1941 году, по сталинскому распоряжению, труп Ленина был переправлен в Тюмень, его поместили на хранение в здание сельскохозяйственного техникума[379].

Капля крови Ильича

Капля крови Ильича

С фатальной неизбежностью разбухает и универсально-революционная мифологема живительного кровавого посева, которая в других случаях мотивировалась ранением и болезнью Ленина. Как и следовало ожидать, его образ порой стилизуется под Страсти Христовы, но пасхальная символика добровольной искупительной жертвы, евхаристии и метафорической «крови», питающей христиан, бесконечно архаизована — над ленинской мумией клубятся испарения египетских, аккадских и западносемитских сюжетов о расчлененном божестве, мифы о Медузе, об Аттисе и оскопленном Уране, из крови которого вырастают эринии и гиганты. Далеко не самый хищный из коммунистов, скорее даже сравнительно добродушный Каменев с наслаждением плещется в этой безбрежной «крови», которую он успевает пятикратно упомянуть на протяжении одной фразы: