Помню, быстро, как молния, разнеслась весть по русской колонии: — Бебель в Цюрихе! — Где? Где?.. <…> Взвился занавес сцены и из боковых дверей быстро вышел Август Бебель. На мгновение все стихло, казалось, замерло, притаилось… Он впился в залу, как будто каждому смотря в душу, и вдруг зашумели, поднялся не гром, а какой-то вихрь рукоплесканий, радостных криков закружился и пошел по залу <…> Бебель быстро поднял руку… и сразу, точно это был удар дирижерской палочки перед громадным оркестром, — все смолкло так же моментально, как разразилось бурей <…> Что за чародейство в этом человеке? Какая непостижимая власть над сердцами людей!! Какое могучее владычество над думами и чувствами рабочих! <…> Просто, сухо, деловито обратился он к слушателям <…> Его простые выкладки, цифры, начиненные жизненными примерами, — все такое простое, общепонятное, все так было хорошо и просто сказано… с такой большой, бьющей через край любовью к рабочему классу, что невольно волновало и заражало всех, как-то собирало в одну дружную семью <…> Его окружили, жали ему руки. Он так просто, так мило со всеми шутил, разговаривал, встречая старых знакомых рабочих, расспрашивал их о цюрихских делах… К нему приблизилась группа русских социал-демократов, и надо было видеть, с какой внимательностью стал он расспрашивать их о русских делах <…> Окруженный громадной толпой, Август Бебель шел по зале, пробираясь к выходу… Вдруг все как один запели «Интернационал», каждый на своем языке. Могучий хор тысячи воодушевленных голосов сопровождал своего вождя боевым напевом всемирной песни[364].

Помню, быстро, как молния, разнеслась весть по русской колонии:

— Бебель в Цюрихе!

— Где? Где?.. <…>

Взвился занавес сцены и из боковых дверей быстро вышел Август Бебель. На мгновение все стихло, казалось, замерло, притаилось… Он впился в залу, как будто каждому смотря в душу, и вдруг зашумели, поднялся не гром, а какой-то вихрь рукоплесканий, радостных криков закружился и пошел по залу <…> Бебель быстро поднял руку… и сразу, точно это был удар дирижерской палочки перед громадным оркестром, — все смолкло так же моментально, как разразилось бурей <…> Что за чародейство в этом человеке? Какая непостижимая власть над сердцами людей!! Какое могучее владычество над думами и чувствами рабочих! <…>

Просто, сухо, деловито обратился он к слушателям <…> Его простые выкладки, цифры, начиненные жизненными примерами, — все такое простое, общепонятное, все так было хорошо и просто сказано… с такой большой, бьющей через край любовью к рабочему классу, что невольно волновало и заражало всех, как-то собирало в одну дружную семью <…>