– Дорогая Вера Андреевна, не можете ли вы дать мне какую-нибудь тонкую веревочку, чтобы обвязать бандероль? Боюсь в пути бумажная оболочка может расклеиться.

Сказал я это и тут же сообразил, какую сделал оплошность. Хозяйка покраснела, глаза заметались в разные стороны, на лице появились складки страдания. Она нервно задвигалась на плетеном стуле, будто снизу под нею развели небольшой костер… И дрожащим голосом проговорила:

– Веревочку? Хорошо… Только не знаю… Найдется ли? А, кстати, скажите: вы, кажется все знаете… Чем отличается водородная бомба от обыкновенной атомной?

Веревки я так и не получил.

* * *

Знаком я и с другой дамой, по некоторым своим склонностям напоминающей Веру Андреевну. Она тоже очень культурна, тоже мила, отзывчива к чужой беде, прекрасно играет на рояле. Только – одно грустно: у нее страсть ничего не выкидывать из того, что когда-нибудь попало в ее квартиру.

В передней все места, кроме дверей, заняты от пола до потолка коробками разных национальностей и разных размеров. Есть американские с надписью gift; есть английские, шведские, швейцарские; есть, конечно, много и французских, главным образом от оптовой продажи «флай-токса» и ДДТ. А, кроме того, масса других, поменьше: от ботинок, от шляп, от платьев, от панамозы для стирки, от наба, от соли, от сахара, от соды и от прочего такого всякого. И только около вешалки эти все коробки слегка раздвигаются, чтобы дать место жестянкам. Ведь и жестянки тоже требуют своего места! За тридцать то лет, сколько можно съесть консервов даже самой скромной и нетребовательной женщине! И варенье, и горошек, и фасоль, и томаты, и сардины, не говоря уже об анчоусах и Нескафе.

Разумеется, все эти жестянки можно было бы хранить где-нибудь в другом месте, хотя бы в гостиной, если в квартире нет «плакаров»249. Но так может говорить только тот, который не видел гостиной, она же столовая. Тут, в гостиной, вполне достаточно и своих вещей, чтобы втискивать сюда какие-нибудь анчоусы или сардины. Здесь сгруппировались все бутылки, все склянки и вся побитая посуда с 1925-го года. Бутылки и склянки расположились бордюром вокруг комнаты по стенам в порядке их роста: от большого пузатого кианти до маленького пузырька из-под камфарного масла. А посуда громоздится на буфетном шкапу и на двух прилегающих столиках для бриджа. Чего, чего тут нет! И бывшие фарфоровые чайники с провалившимися носиками, представляющее жуткую медицинскую картину; и распавшиеся на части фарфоровые тарелки, белой костью на месте распада указывающие на свое благородное происхождение; и осколки чашек и блюдец, и бывшие чайные ситечки, у которых мелкие дырочки слились в одну общую просторную дыру; и несколько насквозь прожженных кастрюль, рядом с которыми расположилась и кастрюля целая, но с предательской ручкой, которая начинает вертеться в руке, когда нужно снять кипящее молоко.