Но исключительный расцвет науки и техники, начавшийся в прошлом столетии, создал гибельную аберрацию в культурном мышлении, при которой рассудку стало предоставляться нее только превосходство над разумом, но и единственное место как в области знания, так и в сфере познания. Рассудочное мышление сделаюсь единственным критерием ценности научных и философских утверждений. Разум и рассудок не только в обывательском мышлении, но в науке, и иногда даже в философии, нередко смешиваются. Как мы видели в предыдущем изложении научных и философских проблем, в этой терминологии очень часто возникает полная путаница: рассудочное знание называется разумным познанием, а сам рассудок именуется разумом. Выросший на этом смешении рассудка и разума позитивизм пытаясь заменить собою философское творчество, вовлек мысль культурного общества в две кардинальных ошибки: вызвал скепсис к якобы бесплодным метафизическим порывам разума и, кроме того, предоставил всю область знания и познания одному только рассудку, правомочному исключительно в области науки в техники.

В этом смысле позитивизм оказался даже гибельнее материализма: материализм все же принимает материю как метафизическую сущность мира, позитивизм всякую метафизичность отрицает принципиально.

Разумеется, на протяжении почти всего XIX века позитивизму Конта и отрицающему всякую метафизику критицизму Канта не удалось побороть естественное стремление разума к построению метафизических систем. Но в нашем веке результаты этой борьбы принесли свои печальные плоды в виде всеобщего равнодушия культурного общества к философским проблемам. Многообразие метафизических исканий позитивная мысль общества приняла как бессильные противоречия разума и отвернулась от них. А что касается теоретической науки, то позитивизм, преувеличивая ее познавательное значение, оказал ей же самой плохую услугу. Под его влиянием отвлеченная наука сама стала врываться в область философского мышления и пытаться своим рассудком заменить функции разума. Эта незаконность рассудка явно сказалась на всех крайних вопросах, в которые упирается научное исследование мира и которые она не правомочна решать: математическая бесконечность пространства и времени; бесконечное количество «порядков» бесконечно-малых и бесконечно-больших величин; допущение какого-угодно количества измерений в аналитической геометрии; произвольные предположения метагеометрий, физико-математическая трактовка относительности явлений, рассудочные попытки объяснения начал жизни в биологии, законов душевных явлений в психологии; идеалов общественной жизни в социологии. Как мы видели раньше, при рассмотрении кризиса теоретической науки, обывательская культурная мысль в подобных бесплодных попытках решить крайние вопросы увидела слабость самой науки.