Таким образом, на долю разума в науке не остается ничего, кроме психологического импульса к исследованию загадок природы и духа. Разум только побуждает науку к развитию, но сам в построении ее не участвует. Вызывая научную любознательность к тайнам бытия, он к объяснениям этих тайн в науке не допускается, так как в науке господствует только рассудок.

И какова же картина этого рассудочного понимания вселенной?

Все науки, согласно с «иерархией» Конта, располагаются в порядке математической ценности. Прежде всего – сама математика, затем механика, астрономия, физика, химия, биология, психология, социология. В силу своей мнимой универсальности математика перешла от технических целей, которые ее породили, к обоснованию всего научного мировоззрения, даже к изучению бытия живой природы. Как правильно говорит Э. Мах, «это математическое познание сначала было только средством к цели, a затем стало целью». Возникнув из практики над орудиями материальной культуры, математический метод принес с собой в научную трактовку мира и все свои мертвые свойства. Применение орудий перекинулось из практической техники и в область научных исследований: появился инструментальный метод изучения природы.

Все более и более совершенствуемая точность измерительных приборов в области пространственного и временного протяжений, в области веса, энергии, излучаемой различными физическими агентами, – представляет собой неоспоримое завоевание научно-инструментальной техники. И чем большая точность дается этими инструментами, тем больше автоматизируется наше знание. – Вся вселенная начинает толковаться по методу инструментальному. Не только доступные чувственному восприятию предметы, но и неощутимые для него изображаются как взаимодействующие друг на друга орудия по типу искусственных. Мир превращается как бы в комплекс механических моделей, в грандиозную сложную мертвую машину.

Технически-моделированное понимание окружающей природы явно сказывается в физике, в химии, в астрономии и перекидывается даже в биологию, психологию и социологию. Наш рассудок, создавший материальную культуру, начиная с первобытного каменного топора и кончая атомной бомбой, сохраняет свои свойства и в построениях теоретической науки. Недаром физик лорд Кельвин указывал на важное значение моделей: «Мне кажется, говорил он, – что истинный смысл вопроса, понимаем ли мы или не понимаем физическое явление, сводится к следующему: можем ли мы построить соответственную механическую модель?

Я остаюсь неудовлетворенным, пока не построю такой модели; если я в состоянии это сделать, я пойму; в противном случае – не понимаю». К подобному взгляду на значение механических моделей примыкают также Максвелл и Лоренц.