Дипломат убедился в том, что императрица самостоятельно руководит внешней политикой России. «Она не позволяет министрам управлять собой», писал Гаррис в депеше 1 мая 1778 г. Еще раньше он отмечал, что кроме Екатерины II и графа Панина, никто не вмешивается в иностранные дела. Да, и сам граф в беседе с послом подтвердил «независимость Ее Императорского Величества» и заявил, что ей «не нужны ничьи советы или позволения, чтобы вступить в отношения, какие ей заблагорассудится»850.

«Неутешительной» представилась Гаррису внутренняя политики Екатерины II. Все «великие понятия о законе и справедливости» в России искажены: «высшие притесняют низших без всякой нужды, а низшие воруют и грабят без всяких опасений». Вследствие осознания безнаказанности и жестокости господ в самом центре империи вспыхнуло восстание под предводительством Пугачева. Для его подавления наготове не нашлось необходимого войска, и «панический страх охватил половину страны». Пугачев находился уже в нескольких днях пути от Москвы, и двор собирался удалиться в Ригу, когда «по недостатку твердой решимости» предводителя его войско было разбито. И спокойствие в империи восстановилось. «Однако искры недовольства не погасли до сих пор, – констатировал Гаррис, – и можно опасаться, что в случае какого-либо общественного бедствия, оно снова вспыхнет»851.

Справедливости ради заметим, что Гаррис обратил внимание не только на недостатки проводимой Екатериной II политики. Он отметил также положительные стороны ее деятельности: основание колоний для переселенцев из Германии, открытие многих «полезных воспитательных заведений» для молодых людей обоих полов, проявленная императрицей «величайшая щедрость». Упомянул дипломат и о Своде законов, «мастерски начертанном самой императрицей», который еще не рассмотрен, хотя, по мнению Гарриса, «приведение его в действие невозможно».

В одном из писем Гаррис поведал о приключении, которое с ним произошло, когда он проезжал по улицам Петербурга. Экипажем управлял испанский посол, который наехал на дышло проезжающей кареты с такой силой, что Гаррис получил большие царапины на шее и губе. На следующий день императрица прислала к послу начальника полиции, чтобы Гаррис помог ему отыскать кучера, замешанного в инциденте с тем, чтобы его наказать. Данное происшествие, как отметил посол, послужило основанием для издания указа императрицы о запрете быстрой езды по улицам852. Судя по высказываниям дипломата, подобные действия императрицы были им одобрены.

Подводя итоги освещения «истинного» положения Российской империи, британский посол констатировал: «Цветущая торговля и увеличивающиеся доходы, следствия неисчерпаемых богатств страны и усиления цивилизации, даже в самых отдаленных частях империи – все это вместе с мудрым управлением скоро бы возвратило стране ее силу и могущество». Однако тщеславие императрицы «воздвигает препятствия на пути к этим улучшениям». «Уверенная льстецами, что Россия величайшая империя в свете и утвердившись в этой мысли … она никак не может увидеть состояние своей страны в истинном свете»853. На взгляд Гарриса, исправить положение помогли бы друзья, с которыми следовало обращаться «внимательнее». Здесь посол явно недвусмысленно намекал на нежелание императрицы заключить оборонительный союз с Англией.