Примечательно, что Бэкингэмшир обращал внимание на особые отношения Панина с княгиней Екатериной Дашковой. Он считал, что она «владеет его сердцем, то ли будучи его ребенком, то ли как любовница, люди дурные утверждают, что и то и другое». И далее посол разъяснял причины зарождения подобных слухов при дворе. Панин говорит о Екатерине Дашковой «с восхищением», «он проводит с ней почти каждую свободную минуту, сообщает ей самые важные секреты с безграничным доверием, которое министр вряд ли может оказывать частному лицу. Императрица, зная об этом обстоятельстве, – продолжал дипломат, – справедливо тревожится, что такие сведения получает персона, склонная к бесконечным интригам, обуреваемая ненасытными амбициями, та, которая из закадычного друга стала закоренелым врагом; поэтому императрица добилась от него обещания, что он не будет говорить о государственных делах»907. Панин дал слово.

Бэкингэмшир склонен был поверить в то, что княгиня Екатерина Романовна Дашкова, урожденная Воронцова, являлась дочерью Панина, поскольку «в ранние годы» у него была связь с ее матерью. На смертном одре эта дама заверила Панина, что Екатерина, присутствовавшая при их разговоре, его дочь. «Поскольку он всегда искренне говорит о ней с нежностью и не пытается скрывать, сколько времени проводит с ней наедине, те, кто лучше всего его знают, утверждают, что в высшей степени возможно, что им движет не любовная интрига … его привязанность носит исключительно отцовский характер, а их общение невинно», – заключал посол908.

Следует отметить, что современные историки придерживаются официальной версии, согласно которой отцом Екатерины Дашковой являлся Роман Илларионович Воронцов909.

Подробную характеристику графу Панину дал Кэткарт. «Панин во многих отношениях составляет исключение из всего виденного мной в его отечестве, – сообщал посол госсекретарю, – по характеру и обращению он более похож на немца. Это различие следует приписать отчасти характеру, отчасти, правилам поведения и политики, усвоенными им в молодости, подтвержденным опытом … Это один из самых любезных людей, которых мне когда-либо случалось знать, и почти не имеющий недостатков». Вероятно, полагал посол, что, беззаветно доверяя Панину, императрица сделала его наставником наследника престола. Великий князь «вполне поручен руководству Панина, который спит в одной комнате с ним и никогда не позволяет ему выходить без себя», отмечал Кэткарт и продолжал: «Отец и сын не могут питать друг к другу более сильной и нежной привязанности, чем та, которая существует между главным наставником и его воспитанником»910.