Примечательно, что в одной из своих депеше Гаррис обратил внимание на отношения великой княгини с графом Андреем Разумовским, который был у нее «близким человеком». Дипломат полагал, что граф получал указания «вместе с большей частью своего дохода» от министров Бурбонского дома. Естественно, что подобное поведение невестки не могло понравиться императрице, и Екатерина не раз упрекала ее за это. Однако, продолжал Гаррис, «слова ее оставались совершенно безуспешными: молодая принцесса была властолюбива и решительна», и неизвестно к чему могло привести соперничество между этими двумя «знаменитыми личностями», если бы ни внезапная кончина великой княгини. Она скончалась при родах 15 апреля 1776 г. И. де Мадариага подчеркивала, что по слухам, ходившим при дворе, ребенок был от любовника княгини А.К. Разумовского, сына бывшего гетмана. Быть может, по этой причине императрица не выказывала особой печали по поводу кончины своей невестки888.

Новой супругой Павла Петровича стала София-Доротея Вюртембергская (Мария Фёдоровна). Встречу великого князя с будущей женой устроил в Берлине сам Фридрих Великий. Павел (за глаза его называли «самым некрасивым человеком империи») был пленён статной блондинкой с приятным лицом. На другой день после знакомства он писал матери: «Я нашёл свою невесту такову, какову только желать мысленно себе мог: недурна собою, велика, стройна, застенчива, отвечает умно и расторопно. Что же касается до сердца ее, то имеет она его весьма чувствительное и нежное. Весьма проста в обращении, любит быть дома и упражняться чтением или музыкою»889.

Новой супруге великого князя Гаррис дал более лестную характеристику. Ее характер, полагал он, «совершенно противоположен нраву прежней … Она кротка, приветлива и глубоко проникнута понятием о супружеских обязанностях». Под ее влиянием великий князь сделался разговорчивым, веселым и «чаще проявляет личную волю». Великая княгиня «постоянной услужливостью» и вниманием заслужила привязанность Павла, который «очень ее любит». «В настоящую минуту они совершенно счастливы друг другом, но я опасаюсь, – приходил к заключению Гаррис, – что счастье их не может быть продолжительно посреди двора, столь безнравственного и так странно составленного»890. Великая княгиня должна обладать необыкновенной «долей твердости и добродетели», полагал дипломат, чтобы обойти многочисленные искушения, которые встретятся ей на пути.

Касаясь политических предпочтений Павла, дипломат подметил их непостоянство, утверждая, что «его политика теперь клонится на сторону Пруссии столько же, как прежде он оказывал сочувствия Франции»891. Причину в том Гаррис усматривал во влиянии Панина. Именно он инициировал поездку Павла в Берлин. Не менее ощутимым в принятии решения о путешествии в Пруссию оказалось также «особое расположение» великой княгини к своему семейству в этой стране.