Не исключено, что немалую часть долга составили расходы на наряды великой княгини. Возвращаясь из Европы, писал Гаррис, она привезла с собой не менее 200 сундуков, «наполненных газом, лентами и другой подобной дрянью»899. Заметим, что приведенные послом сведения вызвали сомнения у автора комментариев к его корреспонденции, который утверждал, что «государыня Мария Федоровна, напротив, и сама не любила тратиться на наряды, и не допускала к тому окружающих ее лиц»900.

Как бы то ни было, но после возвращения из заграничного путешествия поведение великого князя и великой княгини претерпело изменения. «Они ведут почти уединенный образ жизни, – свидетельствовал Гаррис, – исключили из своего общества всех своих прежних любимцев и, по-видимому, хотят впредь руководиться в своих поступках одной только волей императрицы». Задаваясь вопросом, чем объяснялась подобная перемена в поведении великокняжеской четы, дипломат высказывал предположение, что, во-первых, они нашли графа Панина «слишком ослабевшим», чтобы он мог поддержать их или дать совет; а, во-вторых, они убедились, что почти все лица, которые их сопровождали во время путешествия, «их выдали». Однако решающим стало известие о намерении императрицы устранить великого князя от наследства, передав престол своему старшему внуку. Впрочем, продолжал Гаррис, какими бы причинами не были вызваны перемены, но поведение великокняжеской четы сделалось «благоразумным и основательным». Однако, это не изменило отношения к супругам со стороны императрицы. Она «так сильно предубеждена против них, что их поведение нисколько не встречает с ее стороны того одобрения, которого бы заслуживало. Теперь она называет их сдержанными, молчаливыми и рассерженными, говорит, что их испортили заграничные связи и … теперь они уже не могут вернуться к обычаям своей страны. Словом, – заключал Гаррис, – она заранее решила, что будет ими недовольна, а потому угодить ей уже невозможно»901.

Справедливости ради стоит отметить, что при всем сложном характере отношений Екатерины с сыном она не скупилась в расходах на его содержание и те прихоти, к которым великий князь был привязан. Как отмечал польский ученый К. Валишевский, Павел получал 175 тыс. руб. в год для себя и 75 тыс. руб. для своей жены, не считая денег, отпускаемых на его двор. Таким образом, заключал исследователь, с материальной стороны Павел «был обставлен очень прилично». Тем не менее, великий князь постоянно нуждался в деньгах и, чтобы раздобыть их, прибегал даже к «таким постыдным средствам, как соглашение с поставщиками императрицы». Ученый объяснял это тем, что управляющий нагло обворовывал Павла, бедные родственники Марии Фёдоровны его обирали, и сам он разорялся на бесполезные постройки и тратил безумные деньги на свою дорогую и смешную игрушку, – гатчинскую армию902.