— Не знаю, он же прямо ничего в письме не пишет, — неуверенно произнесла Панарова. — Почта вся досматривается — ты штемпеля на его конвертах не видел?.. Но что-то казахи его беспокоят. Может, русских поджимать начали?.. Не знаю.

— Да куда они рыпнутся? — защищая свой затухающий душевный порыв, воскликнул сердито Анатолий. — Там космодром, нефть, целина, Каспий, с Ираном граница… Их, ежели что, одними внутренними войсками оцепят, в центр степи сгонят и отправят сибирские реки поворачивать. В двадцать четыре часа.

— Тебе отсель виднее, конечно, — с легкой издевкой в голосе согласилась Надежда, дорезая и кладя мясо в кастрюлю. — Только в Казахстане делать нечего… И вообще — Алешка здесь в нормальную школу ходит, у учителей на хорошем счету. У меня должность в конторе не последняя… Куда ты собрался? БАМ строить? Опять с одной вилки-ложки начинать?.. Даже и не думай. Раньше нужно было думать — сейчас поздно.

— Так раньше ты за нас двоих всегда думала, — сделав ударение на «ты», уже вновь успокоившись, потухнув, беззлобно усмехнулся Алешин папа. — Я не спорил.

— Вот и зря, — неожиданно попрекнула его Надежда. — Знаешь, как я в душе колебалась? Как тяжело бабе за семью решать? Откуда мне знать — как лучше?.. С пятнадцати лет, кроме учебников и цифр, ничего не видела, посоветовать было некому.

— Ты вроде как Македонский — уверенно напролом перла, — удивился такому признанию Анатолий. — Про сомнения ничего не говорила… Я даже не догадывался.

Панарова тихо вздохнула, несколько мгновений нерешительно, будто собираясь с духом, смотрела на мужа, затем устало опустилась на стул.

— Сперва я от тебя твердых решений ждала… Но как увидела, что ты сам не больше меня в жизни разбираешься, сомневаешься во всем, подумала, что так мы ничего не добьемся, — призналась она, разглаживая руками домашний халат на коленях. — Сомневаться надобно пред разбегом, а после старта — бежать со всех сил вперед. Иначе далеко не прыгнешь… Так что я тебе помогла, как могла. И мы прыгнули… Теперь наше дело — детей к прыжку готовить. Чтоб не с той, низшей ступеньки, как мы, начинали. И не забивай голову прошлым, — ласково улыбнулась она, поднявшись и подойдя к мужу. — Я тебя не за геройство полюбила. И не за самоуверенность.

— И еще десять всяких «не за»… А за что?

— За чуткость, за порядочность, за верность, — мягко перечислила Надежда, тепло глядя на мужа. — И ребятишки от тебя замечательные.

— Это больше твоя заслуга, — полыценно проронил Анатолий. — Ладно, говори, что там еще по камбузу надо сделать.

Ночью Панаровы спали вместе.