Комментируя информацию, Шуленбург сказал, что существующие отношения между СССР и Италией дают повод Германии «усматривать отсутствие третьего звена в Союзе». Риббентроп не считает, что СССР должен сделать первый шаг. Германский министр мог бы сыграть роль посредника, и поначалу можно было бы договориться о возвращении посла Италии в Москву и полпреда СССР в Италию.

Молотов ответил, что для него остаются неясным причины обострения отношений со стороны Италии и насколько сейчас серьезны пожелания Муссолини. Напомним, что он уже имел к этому времени информацию Гельфанда о скептицизме Чиано в отношении улучшения связей Италии и СССР. В заключение Молотов уклонился от прямого ответа, заявив, что он проинформирует советское правительство.

Нарушая дипломатический протокол, Шуленбург заявил: по словам Риббентропа, имеются слухи, что «советский поверенный в делах не принимает мер к улучшению советско-итальянских отношений», хотя сам Шуленбург мало в это верит[727]. В конце беседы, в ходе которой затрагивался и вопрос о мирных переговорах с Финляндией, Шуленбург передал просьбу главного военно-морского командования Германии предоставить на восточном побережье Камчатки бухту для снабжения германских судов. Молотов ответил, что это было бы затруднительно, так как англичане недавно задержали еще один советский пароход, ранее это была «Селенга»[728].

Во время встречи Гитлера с Муссолини Германия еще раз продемонстрировала свое истинное отношение к СССР. По данным германских источников, на беседе 18 марта с Муссолини Гитлер не скрывал своего враждебного отношения к «большевистской России», указав в то же время на необходимость «в сложившихся условиях продолжать сотрудничество с Москвой» на базе советско-германского договора 1939 г.[729] Конечно, в Москве не знали об этих заявлениях, но реальные факты могли вызывать у советских лидеров определенный скептицизм по поводу уверений Гитлера о вечной дружбе с СССР.

Как видно, в феврале — марте 1940 г. германские лидеры в своих постоянных контактах с Советским Союзом концентрировали внимание на улучшении советско-итальянских отношений[730] и на прояснении его намерений на Балканах. Что касается Балкан, то здесь объяснение было довольно простым. Готовясь к схватке с Францией и Англией в центре Европы, Германия стремилась оторвать большинство Балканских стран и Юго-Восточной Европы от традиционных связей с этими державами и постепенно привлекать для этих целей Италию, а может быть, и Советский Союз.

Настойчивый интерес в Берлине к итало-советскому сближению, как выяснилось позднее, имел и более общий стратегический смысл, и реальные контуры новых германских политических устремлений стали очевидными уже в конце лета.